Утреннее шоссе

Он притормозил у гастронома, размещавшегося в доме по улице имени писателя Т. Драйзера. В этом заведении у Клямина был свой человек. У Клямина во многих магазинах были свои люди.

Клямин хотел пройти к директору через торговый зал, но там стояла такая давка, что развел бы руками даже участковый милиционер Федосюк, а Федосюк редко когда разводил руками. Давали сосиски. Последние полгода на городском комбинате встал на ремонт сосисочный цех, и сосиски стали остродефицитным товаром.

Пришлось идти со служебного входа.

Во дворе, у окна, похожего на бойницу противотанкового дота, принимали бутылки. Очередь была небольшая - человек двадцать. Крепкие ребята с мешками, набитыми стеклотарой, стояли как часовые. Бабка с двумя бутылками из-под масла зорко следила, чтобы никто не просочился без очереди. Мужчина с помятой физиономией…

Женщина в комбинезоне с оттопыренными карманами… Последним скучал пляжный сводник Макеев. У его ног высились два туристских рюкзака, из которых ружейными стволами торчали пустые бутылки. Заметив Клямина, старик отвернулся носом к стене, пытаясь остаться незамеченным.

Клямин приблизился к Макееву, провел ладонью по его утлой спине, обтянутой рыжим пиджаком:

- Что, дед, как дружба народов? Наводишь мосты? Одобряю. Лишь бы не было войны.

Макеев дернулся спиной, сбрасывая руку Клямина:

- За собой смотли. Тозе холос гусь. Я хотя бы безвледен.

Клямин удивился и посмотрел на сивый, патлатый затылок старика:

- А я кому вреден?

- Всем!

Те, кто стоял поближе, с интересом прислушивались к странному разговору, готовые вмешаться в любое мгновение. Правда, вид Клямина не вызывал особого желания читать ему нравоучения. Тем не менее женщина, стоявшая перед Макеевым, уже накалялась жаром справедливости. Она со значением взглянула на Клямина и отвернулась.

- Так кому же я вреден, дед? - У Клямина еще теплились добрые намерения, с которыми он подошел к старику.

Женщина обернулась и прищурила глаза:

- Что вы пристали к человеку? Он старше вас вдвое.

- Послушайте, мадам, я только что имел дело с такой же неразборчивой гражданкой. И немного притомился.

- Что вы хотите сказать? - Женщина подперла руками широкие бедра.

Клямин легонько ткнул ее мешок:

- Сегодня, мадам, как назло, принимают целые бутылки. Битые сегодня не принимают. Вы рискуете потерять время. - Он обернулся к Макееву, который явно пытался улизнуть: - Так кому же я вреден, дядя?

Женщина наконец справилась с душившим ее гневом. Она хотела еще что-то произнести. Клямин вытянул указательный палец и поднес к ее толстым губам:

- Ша! Я же предупреждал вас, мадам…

В это время Макеев заметил в светлой стрельчатой арке силуэт милиционера.

- Всем ты вледен, - воспрянул духом старик. - Всему советскому налоду. Нам! - Макеев подстрекательски посмотрел на очередь.

Клямин отвел палец от губ женщины и присвистнул от изумления:

- Это ты, дядя, советский народ? И все эти?.. Граждане! Маляры и плотники, а также люди умственного труда… Сейчас разгар рабочего дня. Настоящий советский народ на рабочем посту. Или все вы в местной командировке?..

Очередь зароптала. Правда, без особого подъема - так, общим фоном. Видно, многих выступление Клямина коснулось непосредственно. И Макеев сник. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что силуэт принадлежит не милиционеру, а военному.

- Я еще посчитаюсь с тобой, дед, - беззлобно пообещал Клямин.

Мог ли он знать, что все получится наоборот!..