Утренняя смена

Григорьев задумался.

— Не думаю...

— Во всяком случае, я не говорил ничего, — добавил Груз и усмехнулся. — Кстати, он только что у меня был. Хочет совершенствоваться в чертежном искусстве, предлагал свою помощь. Может быть, это он из любопытства к новому заказу?

Григорьев насторожился.

— А что ты ему ответил?

— Страшно обрадовался и дал копировать свои чертежи! — Груз засмеялся. — Ты излишне подозрителен. Я, конечно, отказался от помощи, но в чем-либо подозревать Крюкова нет никаких оснований.

— Проверять людей надо годами, — сосредоточенно произнес Григорьев. — А что касается Зины — Зина человек ясный как стеклышко.

VIII

В будни лодочная пристань на озере пустовала, и приятели без затруднения выбрали для себя самую легкую одновесельную шлюпку, только в этом году спущенную на воду и еще блестевшую свежей масляной краской.

Шлюпка плавно скользила вдоль берега. Халанский расположился у руля, Вася на веслах. Слабый ветерок рябил воду. Редкие синеватые тучки время от времени заслоняли солнце, и темные тени пробегали по воде. В отдалении кто-то удил с берега рыбу.

Халанский стянул с себя красную майку, сунул под скамейку и с облегчением расправил руки.

— Кажется, всю бы жизнь провел на воде!

— А я бы не согласился, — сказал Вася. — И на воде и на земле хорошо.

Он взмахнул веслами, вода слабо плеснулась, и лодка пошла быстрее. Вася присмотрелся к удильщику.

— Гляди-ка: Никита Иванович!

— Экономный старик, — отозвался Халанский. — Каждый день ходит рыбу ловить, все лето будет даровой ухой кормиться.

Лодка находилась неподалеку от мастера. Старик, скорчившись, пристроился на камнях. У его ног в воде колебались отражения двух удилищ. Он сосредоточенно следил за самодельными пробочными поплавками, между которыми покачивался сорванный ветром лист березы.

— Никите Ивановичу!— приветствовал Халанский мастера.

Старик с неудовольствием поднял голову.

— Тише вы,— буркнул он вполголоса. — Стороной, стороной объезжайте... Клюет!

Но Вася неосторожно взмахнул веслом, и Халанский тут же рывком повернул руль, направив шлюпку прямо на середину озера.

— Что ты наделал! — выругался Халанский. — Теперь к старику неделю нельзя будет подступиться...

Он с опасением посмотрел на берег. Старик стоял, выпрямившись во весь рост, и что-то громко кричал, слов нельзя было разобрать, их относил ветер.

— Надо было тебе связываться — с упреком сказал Халанский. — Видишь, как разозлился?

А Никита Иванович, сложив ладони рупором у рта, надрывался изо всех сил:

— Вернитесь! Идолы! Вернитесь!

Сизая тоскливая пелена затянула край неба. Старик знал, что через несколько минут на озеро налетит шквал, поднимутся волны, и ни один разумный человек не рискнет остаться сейчас в лодке. Старик махал руками, указывая на небо.

Резкий порыв ветра качнул шлюпку. Халанский попробовал повернуть руль, но лодку заносило все дальше и дальше. Ветер крепчал, озеро волновалось, верхушки прибрежных деревьев раскачивались с такой силой, точно кто-то зацепил их веревками и пытался притянуть к земле. Вася, с трудом преодолевая сопротивление ветра, изо всей силы налег на весла. Волны раскачивали лодку, вода переливалась через борт.

— Нет, так мы никогда не доберемся! — с раздражением закричал Халанский. — Пусти меня на весла!

Вася поднялся, чтобы уступить место Халанскому, но в это время ветер подул с большей силой, лодка накренилась, и они оба, вскрикнув, свалились в воду...

Тамара долго бродила по узким лесным тропинкам. Иногда она останавливалась и вслушивалась в зеленый шелест, и ей казалось, что деревья ее успокаивают. Из-под ног выпрыгивали лягушки. Невозмутимо ползали по красноватой глинистой земле коричневые улитки.

Воздух становился влажнее, запахло сыростью. Отлогий берег спускался к озеру. Побережье покрывал густой камыш. Тамара остановилась. Ветер развевал ее платье. Какая-то птица кружилась над головой и кричала: «вдоть-вдотья, вдоть-вдотья!» У птицы был длинный клюв, желтоватая грудь, черный хвост, и лишь края крыльев окаймляла чистая белая полоса.

«Вдоть-вдотья!» — еще раз крикнула птица и полетела низко-низко над водой. Тамара машинально следила за ее полетом.

Перевернутая лодка качалась на волнах. Какой-то человек быстро плыл к берегу. Возле лодки то показывалась, то исчезала чья-то голова. Тамара вгляделась. Кто-то, тщетно борясь с волнами, пытался удержаться на воде.

Тамара сразу забыла обо всем на свете, торопливо сбросила туфли, сняла юбку и, раздвигая руками камыш, кинулась в воду и поплыла.

— Держись! кричала она, не думая, что ветер заглушает ее голос.

Она подхватила утопавшего под грудь, когда тот, обессиленный, погрузился в воду, схватила за ворот майки и, рассекая сильными движениями волны, повернула к берегу.

— Только не цепляйся, не цепляйся, — приговаривала она.