Утренняя смена

— Ты меня не понял, — пояснил Груз. — Оскандалилась она...

Григорьев вопросительно посмотрел на Никиту Ивановича:

— О чем разговор?

Мастер кивнул на детали:

— Да вот две детали с брачком...

— А сколько выполнено? — нетерпеливо поинтересовался Григорьев.

— Норма — полторы детали за восемь часов, — объяснил мастер. А наша торопыга за это время десять дала, да только две не годятся.

— Так что же? — спросил Григорьев с недоумением. — Отбросим две, останется восемь. Выгода прямая!

— Нет, арифметика не такова, — вмешался в разговор Груз. — На сорок рублей наработала, а на две тысячи испортила! Нет уж! Пусть лучше наработает на десятку и ни на копейку не даст брака.

Григорьев укоризненно поглядел на Зину:

— Как же так?

Слабея под тяжестью навалившихся на нее горестей, Зина нерешительно возразила:

— Тут что-то не так... Надо разобраться. Но я сейчас не могу...

Она действительно чувствовала себя очень утомленной.

— Да что тут разбираться? — снисходительно вмешался Груз. — Выработку твою я засчитать не могу, но тебя даже не виню. По-человечески все понятно. Ты нервничала в связи с отъездом мужа, и вот... — он качнул ногой забракованную деталь, — результаты!

Зина смущенно поглядела на товарищей. Это была неправда, и все же этому легко было поверить. Она нуждалась в помощи, но ждать помощи было неоткуда.

— Всякое случается, — утешил её Григорьев. — Еще возьмешь свое.

— Ну что ж, — сказала она и пошла прочь.

Но не успела она отойти, как к ней бросилась Катя, та самая Катя, с которой они вместе прыгали с парашютом на спортивном празднике.

— Зинка!

Катя порывисто схватила подругу за плечи и принялась взволнованно о чем-то шептать ей на ухо.

Окружающие невольно умолкли и насторожились, но торопливый и захлебывающийся шепот разобрать было невозможно, и все только видели, как лицо Зины постепенно оживляется и веселеет.

— Чего же ты думала? — вдруг перебила она Катю.

— Да я ничего не думала, — громко ответила та. — Мало ли кто здесь с деталями таскается...

Расталкивая окружающих, Зина кинулась в проход.

— Халанский, Халанский! — закричала она, оглядываясь по сторонам.

Но его не пришлось долго разыскивать, он тут же появился, выйдя из-за какого-то станка, точно ожидал зова.

— Ты звала меня? — приветливо отозвался он, но Зина ему не ответила.

— Детали у меня брал? — грубо спросила она.

Халанский дружелюбно улыбнулся и подошел поближе, как бы не замечая окружающих.

— Брал, — невозмутимо подтвердил он с таким видом, будто это известие должно было обрадовать Зину. — Совсем забыл предупредить. Я хотел лучше познакомиться, как это у тебя так ловко получается, и взял две детали. А чтобы не нарушить счета, временно положил на их место забракованные...

—Подойди-ка сюда! — подозвал было его Григорьев и тут же сам подошел к нему, схватил за ворот рубашки, плотно притянул к себе и, смотря Халанскому прямо в глаза, сказал, отчеканивая каждое слово: — Тебе это даром не пройдет!

Он охотно отшвырнул бы Халанского, но отпустил его и только инстинктивно провел ладонью по штанам, как делают это мастеровые, обтирая руки от грязи.

Халанский испуганно втянул голову в плечи и подвинулся к Грузу, но тот заметил его движение и тоже отстранился.

Николай Семенович сперва растерялся, его охватил гнев, и он даже испугался, что его могут заподозрить в том, что Халанский действовал с его ведома.

— Мелочно и... — Он подыскивал слово. — И... непорядочно. — Груз отвернулся от Халанского. — Надеюсь, ты веришь, что я тоже возмущен? — обратился он к Григорьеву.

— Понятно ли тебе, чем это пахнет? — резко ответил Григорьев, нисколько не таясь от окружающих и, наоборот, стараясь говорить как можно отчетливее и раздельнее. — Пока еще мы не знаем, как далеко зашла дружба этого молодого человека с Крюковым, но несомненно одно, что методы Крюкова он усвоил. И ты, Николай Семенович, — добавил он тише, — только случайно удержался...

Григорьев не сказал, от чего удержался Груз, но его недомолвка была выразительнее всякого прямого обвинения.

Никита Иванович облегченно поднял голову.

— То-то смотрю я на эти детали, — заворчал он, наклоняясь к ним опять, — и вижу: не ее это будто почерк...

Зина стояла смущенная и улыбающаяся, окруженная своими сверстниками.

— Вот на кого надо опираться! — сказал Григорьев, указывая на нее Грузу, и лукаво ухмыльнулся. — Видишь, сколько у Зины сторонников? Ничего не поделаешь, Николай Семенович, придется им подчиниться!

XXXIII

Зина вошла к себе в комнату, зажгла свет, открыла окно. Все здесь было в порядке, вещи стояли на своих местах, ничто, казалось, не изменилось. Она поправила загнувшийся край скатерти, смахнула с дивана пушинку. Все оставалось в таком виде, в каком было полгода назад, только на стене висела большая карта Китая.

Еще сегодня здесь ходил и разговаривал Чжоу, дышал этим воздухом, пользовался этими вещами, сидел за этим столом, спал на этом диване. И, вот его уже нет, он уехал, быть может, надолго, быть может, навсегда...

Возвращаясь из цеха, Зина думала, что дома она будет плакать, но плакать не хотелось.