Утренняя заря

Знаете ли вы, чего вы хотите? Не мучил ли вас когда-нибудь страх, что вы, может быть, вовсе не способны к познанию истины? Страх, что ваше чувство слишком тупо и что острота вашего зрения еще слишком груба? Замечали ли вы когда-нибудь, какая воля действует за вашей спиной? Например, вчера вы хотели видеть больше, чем кто-нибудь другой; сегодня хотите видеть иначе, чем кто-нибудь другой? О, позор! Как часто обращаетесь вы к укрепляющему и к успокаивающему средствам, потому что вы утомлены! Все полно таинственных предназначений, какой и должна быть истина, и вы не можете принять ее! Или думаете вы, что сегодня, так как у вас на сердце холодно и сухо, как в ясное зимнее утро, и пусто, – у вас лучше смотрят глаза? Не теплота ли и увлечение создают справедливость? Как будто бы иначе можно обращаться с мыслями, чем с людьми! В этом обращении та же нравственность, та же честность, та же задняя мысль, та же нерадивость, та же боязливость – все то же ваше достойное любви и ненависти «я». Ваша телесная усталость дает вещам бледные краски; ваша лихорадка сделает из них чудовища! Не освещает ли вам утро вещи иначе, чем вечер? Не боитесь ли вы в пустотах каждого познания найти свое собственное привидение, в которое, как бы в одежду, одевается правда пред нами? Не страшная ли эта комедия, в игре которой вы хотите принимать участие так неосторожно?

460

Учиться. Микельанджело видел в Рафаэле школу, в себе природу: тот – учился, он имел способности. А что такое способности, как не другое слово вместо ученья – усвоение опытности, знаний – нашего отца или более ранних предков? И наоборот: кто учится, тот сам одаряет себя самого, только не так легко учиться, и это не только дело доброй воли: надобно быть в состоянии учиться. У художника этому часто мешает зависть и та гордость, которая, лишь только он почует в себе необычайные силы, тотчас обнаруживает свои когти и непроизвольно меняет положение учащегося на положение защищающегося. У Рафаэля, так же, как и у Гете, не было ни зависти, ни гордости, а потому они были великие ученики, а не только добытчики той руды, которая отложилась в истории их предков. Рафаэль исчезает перед нами как учащийся, так как он много и свободно пользуется тем, что его великий соперник называет своей «природой»: он ежедневно что-нибудь уносил из этого, этот благороднейший вор. Но прежде чем он перенес в себя всего Микельанджело, он умер, и последний ряд его произведений, как начало его нового плана занятий, менее совершенен, а просто хорош, и только потому, что великий ученик был оторван смертью от этой труднейшей работы и унес с собой в могилу последнюю, оправдывающую его цель, к которой он стремился.

461

Как окаменеть. Медленно, медленно становятся твердыми, как драгоценный камень, и, наконец, остаются лежать спокойно, к радости вечности.

462