Утренний берег

Костяшки на счетах заскакали с электрическим треском.

— Сима, врет!!! — взревел парень.

Девушка медленно подняла голову. Лицо у нее было надменным; она даже не посмотрела на парня.

— Сводки в район посылать? — спросила она.

— Эх, — сказал председатель. — Скорее бы, Ваня, тебя в армию взяли. Иди силос уминай. Как еще узнаю, что трактор простаивает, в прицепщики переведу.

— Я что, я только попить… — Парень показал мальчишке кулак, величиной с капустный кочан.

Мальчишка бесстрашно повел плечом.

— Я тебя сюда не тащил. Клавка тебя с фермы выгнала, так на мне хочешь злость сбить.

Счеты взорвались пулеметным боем. Парень махнул рукой и выскочил из конторы.

Председатель подошел к мальчишке, защемил его ухо меж пальцев. Мальчишка поднял на него глаза, сказал морщась:

— Не нужно при посторонних.

Председатель сунул руку в карман.

— Ладно. Я в поле тороплюсь. Передай отцу от моего имени: пусть он тебе углей горячих подсыплет в штаны.

— А с печкой-то? — спросил Кирилл. — С печкой-то как?

— Никак, — сказал председатель; он распахнул дверь. На краю деревни стояли новенькие, обшитые тесом дома. Шиферные крыши на них в красную и белую клетку.

— Все без печек. Люди в деревню прибывают. А печник один.

— Печника в райцентр переманили, халтурить, — сказала девушка-счетовод. — Вчерась уехал.

— Я ему уши к бровям пришью! — Председатель яростно грохнул ладошкой по шкафу, потом повернулся к Кириллу. — Мы вам мебель дадим. Табуретку…

* * *

Чай приятели вскипятили на костре, послушали, как засыпает лес, и сами уснули на душистых матрацах из жарко-красного ситца.

Утром Анатолий открыл глаза первым. На табуретке, посреди комнаты, сидел вчерашний мальчишка, листал книгу и дергал время от времени облупленным носом. На одной ноге у него была калоша, привязанная веревочкой; другая нога босая. Между пальцев застряла соломина.

— Очень приятно, — сказал Анатолий. — Ты вломился в чужое жилище без стука. Ты варяг.

Мальчишка поднялся, аккуратно закрыл книгу.

— Здравствуйте. Вы хотели сложить печку?

— Мы и сейчас хотим, — оживился Кирилл. — Этот печник — твой отец, что ли? Он приехал?

Мальчишка глянул на художника с сожалением, извлек из-за пазухи веревочку и молча принялся обмерять дом.

— Хороша кубатура. По такой кубатуре русскую печку вполне подходяще.

— Нельзя ли поменьше? — угрюмо спросил Анатолий.

— Можно. Вам какую?

— А какие бывают?

Мальчишка посвистел дупловатым зубом и принялся перечислять:

— Русские бывают, хлебы печь. Голландки бывают — это для тепла. Буржуйки бывают, они для фасона больше… Времянки еще.

Анатолий перебил его, направляясь к дверям.

— Нам нужно кашу варить. Мой товарищ поесть мастер.

— Для каши самое подходящее — плита.

Плита не понравилась Кириллу.

— Нет. Мы здесь будем до осени. Осенью ночи холодные. А мой товарищ, сам видишь, тощий. Он холода не переносит. У него сразу насморк. Нам что-нибудь такое соорудить, с прицелом.

— Если с прицелом, тогда вам универсальная подойдет, — заключил мальчишка. Он опять вытащил веревочку, но на этот раз обмерил пол и начертил посреди комнаты крест.

— Здесь ставить будем… А может, вам русскую лучше, чтобы хлеб печь? Может, вам осенью хлеб понадобится?

— Зачем? Хлеб в магазине купить можно.

Мальчишка почесал вихрастый затылок.

— Как ваше желание будет. Я подумал, — может, вы своего хлеба захотите. Если бы магазин у бабки Татьяны хлеб брал, тогда бы другое дело. У бабки Татьяны хлеб вкусный. А сейчас в магазине только эртэесовские берут.

За дверью загремело. С порога покатились ржавые ведра.

— Чего ты здесь наставил?! — кричал Анатолий.

— Ведра. Глину носить и песок, — невозмутимо ответил мальчишка. — Сейчас за глиной пойдете.

Анатолий вошел в комнату, надел очки.

— Как это пойдете? А ты?

— У меня других делов много… Подсобную работу завсегда хозяева делают. Иначе мы за неделю не управимся.

Мальчишка привел их к реке, к высокой песчаной осыпи.

— Здесь песок брать будете, — сказал он. — Еще глину покажу.

Он пошел дальше вдоль берега. Анатолий попробовал воду в речке.

— Мы сюда отдыхать приехали?

— А что? — ухмыльнулся Кирилл. — Тебе тяжело, — хочешь я твои ведра понесу?

Анатолий громыхнул ведрами и побежал догонять мальчишку.

Мальчишка остановился в кустах в низинке. Кусты опустили в реку тонкие ветки. Они будто пили и не могли напиться. Осока шелестела под ногами, сухая и острая. Мальчишкины ноги покрылись белыми черточками. У Кирилла и Анатолия ноги были бледные, незагорелые. И от этого становилось тоскливо.

— В нашей деревне гончары жили, — говорил мальчишка не торопясь, с достоинством. — Горшки возили на ярманку. У нас глина звонкая. — Он остановился возле ямы, бросил в нее лопату.

— Тут брать будем. Потом за гравелем сходим.

— «Ярманка, гравель», — передразнил его Анатолий, взял лопату, стал копать, осторожно, как на археологическом раскопе.

— Зачем гравий? — спросил Кирилл, разминая в пальцах кусочек глины.

— Гравель для фундамента. Когда на электростанции агрегат устанавливали, мы с дядей Максимом заливали фундамент. Гравель хорошо цемент укрепляет.