Утренний берег

На лбу у Вали краснела широкая ссадина. Кровь тоненькой струйкой бежала к виску. Валя прислонилась к калитке и смотрела на Витьку жалобно, как в первый день, словно хотела сказать: «Что я тебе сделала плохого?..»

Витька побледнел, шагнул к ней, чтобы чем-нибудь помочь, но его оттолкнули подбежавшие ребята.

— В школу ее, к врачу!..

Мимо Витьки прошел Пашка.

— Ага, Лось, теперь тебя из школы погонят.

Нинка Секретарева словно этого и ждала.

— Распустился, — визжала она, — только и знаешь, что кулаками махать, герой!.. Вот подожди, будет совет отряда!..

Девочки взяли Валю под руки и повели в школу к врачу.

— Может, ты ей глаз повредил, — испуганно шептал бледный Генька.

Кончак почесал затылок.

— Да… И как тебя угораздило?

Генька перебил его, торопливо, словно схватил палочку-выручалочку:

— Ты нечаянно, да?

— Отстаньте! — бросил им Витька и вышел из калитки. Кончак посмотрел ему вслед, покрутил головой и побежал в школу.

Генька сделал несколько неуверенных шагов за Витькой, но тот даже не обернулся.

— Все, — бормотал он, шагая к дому, — погонят меня теперь из школы… Мама плакать будет… На работу не примут — мал… Может, метрики подправить?.. — Потом он подумал о Вале, решил, что теперь она его, конечно, ненавидит… — Ну и ладно.

Матери дома не было, она приходила в пять.

Витька, не раздеваясь, сел к столу, подпер голову кулаком. Щеки у него стали мокрыми. Стена и вещи казались туманными, расплывчатыми. Оттоманка, на которой он спал, была покрыта чистым чехлом; на ней лежали старательно вышитые подушки. И Витька понял: мама сделала их не из любви к вышиванию, а чтобы прикрыть глубокие впадины и выпирающие пружины… Покрывало на маминой кровати незаметно подштопано, — человек непосвященный никогда и не догадался бы. А коврик над кроватью был таким ветхим, что мама просила у соседей пылесос, чтобы его почистить: боялась трясти на улице — вдруг порвется.

«Заработаю денег, куплю маме новый ковер, — подумал Витька, положил голову на руки и заплакал. Плакал он беззвучно, закусив рукав пальто. — И ковер куплю, и шляпу с перьями, как у соседки… И новое платье шелковое…» Наконец Витька поднялся, вытер глаза и нос углом скатерти, достал полотерную щетку и начал тереть пол. Свирепо двигая щеткой по одному месту, он строил планы, жалостные и героические.

«Вот уберу сейчас комнату, записку напишу: „Мама, ты меня не ищи… Я тебя очень люблю…“» Иногда Витька останавливался, шептал: «Уйду из дома куда глаза глядят… На работу устроюсь куда-нибудь, юнгой например…» Он так размечтался, что не слышал звонка в коридоре, не слышал, как открылась дверь и вошли Кончак с Генькой.

— Витька, где ты?..

Витька вынырнул из-под кровати, уставился на гостей.

— Чего вам?

Кончак сел прямо на пол, по-турецки. Генька примостился на стуле около двери, снял шапку, пригладил свою серебристую челку.

— Она сказала, что сама споткнулась, — понимаешь?

Витька потер щеткой ножку кровати и ничего не ответил. Генька подтолкнул ногой Кончака; тот придвинулся ближе к Витьке и вдруг разозлился.

— Да брось ты свою дурацкую щетку!.. Понимаешь, пришел директор; Нинка сказала ему, что ты Вальке ножку подставил, а Валька сказала: ничего подобного, что ты не подставлял, что ты даже посторонился, пропустил ее, а она сама поскользнулась и упала…

Витьке показалось, что он уже знал это раньше…

— Ну вот, — поблескивая глазами, перебил Кончака Генька, — значит, тебе ничего не будет… Может, на совете отряда поругают за то, что с Пашкой подрался… Только мы скажем… Мы тебя защитим… А про Валю молчи.

Витька наклонил голову.

— Здо́рово она расшиблась?

— Ага, еще у доктора сидит. — Кончак поднялся, дернул Геньку за воротник. — Ну, мы пошли.

— И нужно мне было с Пашкой драться! — тоскливо говорил Витька, провожая друзей до двери. — Не дрался бы, ничего бы и не было…

Генька удивленно остановился.

— При чем тут Пашка?.. Он агрессор, узурпатор…

— И воображала, — добавил Кончак. — Правильно, что ты ему навинтил… Только смотри, про Вальку не проболтайся, а то я тебя знаю… Ты можешь…

Витька закрыл за ребятами дверь и несколько минут ходил по комнате, размахивая полотерной щеткой. На сердце была такая легкость.

— Всё в порядке, — ликовал он.

Потом Витька взял в буфете деньги и помчался за хлебом. В кассу он пролез без очереди: «Тетеньки, мне спешно, мне очень до зарезу!» А выскочив из булочной, вдруг столкнулся с Валей.

Голова у Вали была обмотана бинтом, поверх бинта надета синяя шапка. Косы с белыми бантами торчали из-под бинтов в разные стороны.

— Ты идешь, да? — оторопело спросил Витька и покраснел так, что кожу на щеках защипало.

Валя остановилась.

— Иду…

Витька переминался с ноги на ногу, шмыгал носом.

Из булочной вышла какая-то женщина, посмотрела на Витьку, засмеялась.

— Вот ты куда торопился! Барышня тебя ждет…

Витька окинул тетку ненавидящим взглядом, сказал: «Это не барышня, а Валя».

Они шли осторожно. Валя на скользких местах держалась за Витькино пальто. А он смотрел на ее забинтованную голову и думал: «Я теперь тебя в обиду не дам…» Вдруг Валя спросила:

— Ты про лосей наврал?

Витька опустил голову.

— Наврал…

— А зачем?