Утренний берег

Шла домой дневная смена. Вечерняя спешила к рабочим местам. В столовой поселка толпились любители гуляшей и бифштексов. Здешние жители никогда не жаловались на аппетит, и если услышишь от человека: «Я что-то есть не хочу» — значит, у него просто нет денег.

В красных уголках общежитий уже хрипели капризные радиолы. В белые ванны семейных квартир ударили кипяченые струи воды. Кто почитал сон за высшее благо, уже поглядывал на свою постель, готовясь, как здесь говорят, придавить подушку.

В этот час в поселке появился мальчишка.

Его мохнатая шапка словно выскочила из собачьей драки и еще не успела зализать ран. Ватник с желтым нерпичьим воротником в крапинку был застегнут на четыре щербатые пуговицы от дамского пальто. Громадные рыбацкие сапоги-бахилы доходили мальчишке до самых пахов. Он будто оседлал их и ехал по грязи не спеша, доверив бахилам свою судьбу. Сырой клейкий ветер отполировал мальчишкины щеки до красного блеска.

В поселке собственных мальчишек не было, если не считать, конечно, самых маленьких малышей, которые народились недавно у здешних молодоженов. Эти ребятишки еще и сами не знали, кто они — мальчики или девочки. То было известно лишь их родителям да нянечкам в яслях.

Первым увидел странного парнишку экскаваторщик Ромка Панкевич. Правда, Ромкой его уже мало кто называл. Неприлично звать женатого человека Ромкой, хоть ты и учился с ним вместе в ремесленном, вместе копил деньги на первый шерстяной костюм, спал в палатке на одной кровати, укрываясь двумя одеялами и двумя ватниками. Скоро Роман закончит Всесоюзный индустриальный институт и все станут называть его: Роман Адамович.

Роман посмотрел на парнишку просто из любопытства.

По усталому лицу, по ногам, которые едва двигались, он угадал, что пришел мальчишка издалека. По глазам, которые светились упрямо, по суровой морщинке между бровей Роман понял, что мальчишка готов идти еще столько же, если понадобится.

Далекие воспоминания кольнули Романа. Ему показалось вдруг, что это он сам, мокрый и голодный, бредет по грязи в неизвестную свою жизнь. Роман потряс головой. Сказал:

— Кыш, рассыпься.

Мальчишка остановился.

— Ты что, выпимши? — загудела косматая шапка простуженным голосом. — Как тут к начальству пройти?

— К начальству ходят ногами, и — заметь — очень редко по собственному желанию. — Роман, вероятно, думал совсем о другом, потому что сошел с крыльца в грязь, не пожалев начищенных ботинок. Он долго рассматривал незнакомца, потирая синюю бритую щеку.

Тяжелые бахилы передвинулись на два шага вперед.

— Не можешь сказать, тогда не заслоняй дорогу, — сердито проворчал их хозяин.

Голос у мальчишки был глухой; за упрямым блеском глаз притаились испуг и тревога. Роману было очень знакомо все это. Роман не сошел с дороги. Он сказал:

— Ты не гуди, я ведь тебя и в милицию отправить могу.

Роман ждал, как ответит мальчишка на его слова. Но бахилы продолжали двигаться, а мальчишкины глаза ничуть не изменили своего выражения. Тогда Роман ухватил мальчишку за нерпичий воротник, вытащил его из грязи вместе с бахилами и поставил на приступочку возле дома.

— Потолкуем… Какое у тебя к начальству дело?

— Не хватай! — брыкался мальчишка. — Ворот оторвешь… П-пусти, говорю!

Роман втолкнул мальчишку в сени, прижал его к батарее парового отопления.

— Пооттай немножко, потом дальше пойдем. Может, и доберемся с тобой до начальства.

Сложением Роман был под стать своей машине — шестикубовому экскаватору. Под фланелевой курткой булыжниками громоздились мускулы.

— Ты не имеешь полного права меня задерживать, — сказал мальчишка.

— А ты не имеешь полного права разгуливать в погранзоне. Покажи документы!

Мальчишка выставил вперед один бахил, постукал носком по полу.

— Ха, — сказал он. — Умный нашелся. Перво ты мне свои документы представь.

Мальчишка отчаянно окал и заикался.

Роман шлепнул его по косматой шапке. Чтобы рассеять взаимные подозрения, он взял мальчишку одной рукой за ватник, чуть пониже воротника, другой рукой за штаны, чуть пониже ватника, и понес на второй этаж.

Мальчишка бил экскаваторщика кулаками по ногам, задевал бахилами железные стойки перил. Перила гудели. Мальчишка вопил:

— Пусти, тебе сказано!

Роман встряхивал его:

— Будет, ну будет уже. Ровно маленький.

На площадке второго этажа Роман ногой постучал в дверь и, когда она отворилась, втащил мальчишку в квартиру.

— Аня, смотри, чего я принес, — сказал он маленькой перепуганной женщине. — Как тебя зовут-то хоть, скажи.

— Ну, Павлуха. Чего пристали?

Аня поморщилась.

— Ты его в комнату не тащи, пожалуйста. Грязь с него ручьями льет. — Она подошла к Павлухе, бесцеремонно взяла его за подбородок и повернула к свету.

Павлуха нацелился было боднуть ее головой в живот и тут же отлетел в угол, загремев пудовыми сапожищами.

— Ты Аню не тронь, — сказал Роман. — Мы сына ждем.

— Ну и идите, ищите своего сопливого сына. А меня отпустите. Я не к вам шел, — понятно?

Роман подождал, пока Павлуха поднимется с пола, потом подтолкнул его к ванной.