Утренний бриз

— Желаю успеха, — с иронией ответил Струков. Он решил немедленно арестовать Клещина.

Хибарка члена ревкома была занесена снегом до самой крыши и казалась покинутой. Только узенькая тропка в Снегу, бежавшая к двери, да дымок над трубой свидетельствовали, что здесь живут люди. Струков приготовил револьвер и, без стука толкнув входную дверь, которая была незапертой, оказался в коридорчике перед второй дверью. Он в темноте нащупал ручку и, рванув ее на себя, переступил порог.

Возле плиты, закутавшись в рваный платок, сидела худенькая женщина. Она подняла на Струкова испуганные глаза.

— Где Клещин? — строго спросил Струков, убедившись, что, кроме женщины, в хибарке никого нет.

Женщина, прижимая руки к груди, поднялась с табуретки. Рано поседевшие волосы ее рассыпались.

— Что молчишь? Отвечай! — закричал Струков.

— Он уехал.

— Что-о-о? — Струков не поверил женщине. Он подскочил к ней, схватил ее за ворот платья.

— Куда уехал?

— В тундру, — прохрипела жена Клещина. Она с трудом дышала.

— С кем? Когда? — затрясся Струков. — Ну?!

Он увидел, что лицо женщины синеет. Ей не хватало воздуха, и она не могла отвечать. Струков отшвырнул ее от себя:

— Отвечай!

Женщина сильно ударилась о косяк дверного проема и, не удержавшись на ногах, упала, задев головой о край плиты. Она лежала на полу, раскинув руки. Струков крикнул в ярости:

— Встать!

Женщина была неподвижна. Струков подскочил к ней и ударил ногой.

— Не прикидывайся, мерзавка!

Но тут же он понял, что женщина мертва. Он увидел ее остекленевшие глаза, полуоткрытый рот.

— А, черт побери! — Струков был раздосадован неудачей. К смерти женщины он остался равнодушным. Быстро обыскал квартиру, но ничего интересного для себя не нашел, только удивился, наткнувшись на объемистый, тяжелый, в толстом тисненом переплете том Шекспира. В нем была закладка. Он по ней раскрыл книгу и увидел стихотворение, многие строчки которого были подчеркнуты. Струков машинально начал читать его:

Измучась всем, я умереть хочу.
Тоска смотреть, как мается бедняк.

Струков покосился на неподвижное тело жены Клещина. «Неужели она или Клещин читали?» Эта мысль почему-то его оскорбила. Он с треском захлопнул глянцевые страницы, швырнул книгу на стол и, переступив тело Клещиной, вышел под темнеющее небо. Быстро наступал вечер. Струков медленно шел, без цели, удрученный двойной неудачей в этот день.

По реке Казачке быстро пронеслась упряжка. Каюр правил к ярангам, стоявшим на окраине Ново-Мариинска. Сумерки помешали Струкову рассмотреть седока на нартах, но фигура ему показалась знакомой. Куда спешит так поздно седок? В нем проснулось профессиональное любопытство, и он быстро зашагал вслед упряжке, стараясь не упустить ее из виду. Он держался строений, чтобы седок на нартах, если он обернется, не сразу заметил его. Долго идти Струкову не пришлось. Он увидел, что упряжка остановилась у яранги, стоявшей над самой речкой, Кто же в ней живет? Струков прижался к стене какого-то сарайчика. С нарт соскочил человек и, оглядевшись, юркнул в ярангу. В его движениях было что-то по-воровски торопливое. Струков побежал к яранге. Он вспомнил, что в ней живет слегка помешанный чукча Туккай.

На появление Струкова собаки не обратили внимания. В дыры старых, — ветхих шкур, покрывавших ярангу, был виден огонь очага. В яранге слышались голоса. Кто-то громко и требовательно кричал по-чукотски. Струков не мог понять, о чем идет речь, но голос он сразу же узнал. Тренев! Вот, оказывается, кто приехал к пастуху. Но зачем? Струков заглянул в одно из отверстий и увидел у очага несколько чукчей, на которых кричал Тренев. Чукчи что-то тихо отвечали Треневу, словно в чем-то не соглашаясь с ним. Он приходил все в большую ярость. Неожиданно Тренев ударил ногой одного из сидящих, отшвырнул его в сторону и, схватив за плечи Туккая, поволок его к выходу, крича уже по-русски.

— В тюрьму, в тюрьму!