Утренний бриз

— Что плохо? — Василий Михайлович уже безошибочно угадал, что Оттыргин привез какое-то неприятное известие.

— Антон плохо, — виновато произнес Оттыргин. — Совсем плохо. Много дней с закрытыми глазами лежал, хотел к верхним людям уйти. Потом глаза открыл. Просил тебя привезти. Я вот приехал.

— Да что же случилось, что с Антоном? Что на посту? — недоумевал Чекмарев. Почему Мохов зовет его? Ведь они так мало знакомы.

Оттыргин торопливо, точно боясь, что Чекмарев его не дослушает, рассказал, как ночью Август Берзин, Галицкий, Мальсагов, Антон, Ульвургын и сам Оттырган с Вуквуной подъезжали к Ново-Мариинску, как их встретили неожиданные выстрелы в лицо, как был ранен Антон Мохов.

— Я увез Антона вверх по реке Большой, — заканчивал Оттыргин свой печальный и непонятный Чекмареву рассказ. Там его лечил шаман.

— Этого еще не хватало! — сердито воскликнул Чекмарев, теряясь в догадках. — Как он сейчас?

— Мясо ест, чай пьет, — Оттыргин устало опустился на нарты. — Тебя звал.

— Почему Антона сразу не привез ко мне?

— Думал, и здесь стреляют, — Оттыргин покачал головой. — Однако, на посту плохо.

— Чего уж хорошего, если в своих стреляют, — проворчал Чекмарев. Он все еще не мог поверить в правдивость того, что услышал от каюра, хотя и знал, что не в характере Оттыргина сочинять небылицы.

Василий Михайлович вначале не думал о том, что Оттыргин несколько дней добирался в Марково сквозь пургу. Об этом он вспомнил, когда его глаза заметили, что на нарте, кроме пустого мешка, в котором обычно хранилась еда каюра и корм для собак, ничего не было. Чекмарев перевел взгляд на упряжку. Собаки истощены. Василию Михайловичу стало стыдно своего раздражения. Оттыргин сделал все, что мог, и сделал так, как считал лучше. Чекмарев мягче произнес:

— Все будет хорошо, Отты.

— Я тебе бумагу привез. Антон написал, — Оттыргин, сердито встреченный Чекмаревым, не сразу вспомнил о письме Мохова.

Каюр, порывшись за пазухой, протянул письмо. Василий Михайлович выхватил его из рук каюра, нетерпеливо развернул, чуть надорвав бумагу, и быстро прочитал.

От лица его отхлынула кровь.

Он сжал в кулаке бумагу, прошептал:

— Неужели это правда?

Оттыргин молчал, устало сидя на нарте.

Василий Михайлович расправил письмо, перечитал его еще раз, потом глухо сказал Оттыргину:

— Поехали в Марково.

Пока каюр отогревался в Совете и жадно ел, Чекмарев послал за Федором Дьячковым и Давидом Каморным. Они были, как и Чекмарев, оглушены вестью о том, что случилось в Ново-Мариинске.

— Что же будем делать? — Федор Дьячков не скрывал своей растерянности, и Чекмарев впервые подумал, что напрасно выдвинул его в председатели Марковского Совета. Дьячков как-то прятался за спину других и сам ни разу не внес какого-либо предложения, не решал вопросов самостоятельно. Вот почему Василий Михайлович сердито спросил его:

— Ну а ты что думаешь делать?

Дьячков беспомощно пожал плечами.

Каморный, как всегда хмурый и темнолицый, сверкнул на Дьячкова горячими цыганскими глазами:

— Ну, что ты? Говори, что делать. Ты председатель!

— Я не знаю. Может, ошибка все это? — с какой-то надеждой нерешительно произнес Федор.

— По ошибке весь ревком уничтожен! — вскипел Каморный. Он обернулся к Оттыргину, который сидел на полу, прислонившись к горячей печке. — Кто такой Чумаков?

Оттыргин крепко спал и не слышал вопроса Камерного.

— Пусть спит, — остановил Каморного Чекмарев, — через всю пургу ехал. Да и все, что знал, рассказал.

Каморный сжал пятерню в кулак, решительно сказал:

— Если все это правда, то мы заменим ревком!

— Да! — коротко подтвердил Чекмарев. — Теперь мы знаем, как действовать!

— Отомстим убийцам, кто бы они ни были! — Каморный говорил так, словно давал клятву. — Красный флаг должен навсегда остаться над этими снегами!

— Я поеду в Ново-Мариинск, — сказал Дьячков, но Чекмарев возразил:

— Ты поедешь на ярмарку в Ерополь. Ее нельзя сорвать. Нельзя обманывать доверие оленеводов. Помни всегда об этом.

— В Ново-Мариинск поеду я! — заявил Каморный. — Разузнаю, что там и как.

— Правильно, — согласился Чекмарев. — Тебя там не знают, но прошу, будь осторожнее, не горячись. Постарайся узнать о Наташе и ее подруге. А я завтра же с Оттыргиным бегу к Мохову. Привезу его сюда, если он годен к дороге. Пока о том, что случилось в Ново-Мариинске, никому ничего не говорить!

— Ясно! — поднялся Каморный. — Поеду собираться.

Дьячкова охватило беспокойство, когда его небольшой караван с товарами подъезжал к Ерополю. В селе было тихо и безлюдно, словно село вымерло. «Что там случилось? Где же табун?» — Дьячков тщетно пытался найти взглядом оленей возле Ерополя. «Табун же должен быть здесь, — размышлял он. — Мы же запоздали на целые сутки, а Куркутский должен был чуванцев привести вчера. Пурга помешала или Черепахин побывал со своей бандой?..»

Дьячков всматривался в нахохлившиеся под снеговыми шапками хибарки, где-то между ними мелькнули две-три детские фигурки, и снова безлюдье. Дьячков сказал своему каюру:

— Придержи собак. Тихо поедем.