Утренний, розовый век. Россия-2024 (первая часть)

— Хефе! — обратился к нему старший. — Вот, попался, доставили. Агент, что к Филиппычу подъезжал в ресторане. И телефон у него был специальный. Правда, полицейский, не губовский.

Тот, кого назвали шефом (почему-то по-испански), захлопнул ноутбук, сбросил очки и выпрямился. У него были густые черные брови, резко контрастировавшие с серебряными прядями шевелюры, едкие голубые глаза и мятое стариковское лицо. Он уставился на меня и закричал высоким, слегка визгливым голосом:

— Попался — это хорошо-о! Любопытному на днях прищемили нос в дверях! Оч-чень хорошо! Что скажешь, любопытный?!

При всей напряженности ситуации я вдруг почувствовал, как меня разбирает нервный смех.

Старик оценил мое состояние по-своему. Лицо его собралось в складочки, выражавшие презрение:

— Что, трясешься?

Я, с усилием сдерживаясь, чтобы открыто не рассмеяться, помотал головой:

— Нет.

— А чего ж ты дергаешься? — недоуменно сказал он. И, не дождавшись ответа, сердито крикнул: — Будешь говорить?!

— Буду, — сказал я. — Только наедине. Пусть все выйдут.

Старик взглянул на меня с интересом и сделал моим спутникам небрежную отмашку рукой — на выход. Я был моложе его на четверть века и куда здоровее физически, но он нисколько не боялся остаться со мной один на один. Мне это понравилось.

Мои сопровождающие на секунду замялись, потом старший сказал:

— Мы будем рядом, хефе.

И они вышли.

Когда за ними закрылась дверь, старик опять внимательно уставился на меня:

— Давай, говори.

— А никто не подслушает? — усомнился я.

Старик начал закипать:

— Может, проверку потребуешь?

— У меня сведения сугубо конфиденциальные.

— Конфиденциа-альные! — наморщившись, передразнил он. — Да что ты можешь знать, мандавошка полицейская! Здесь никто меня подслушивать не смеет, говори.

Я набрал было воздуха, но в последний момент все-таки запнулся.

— Говори! — прикрикнул старик.

И я сказал:

— Здравствуй, папа!

2007 — 2011