Утри мои слезы

Заметил кровь на заднем сиденье и пятнистой форме военного, сидевшего рядом с водителем. Заметно напрягся, оглядываясь по сторонам в надежде, что поблизости окажется кто-то из своих. Но рядом никого не наблюдалось. Рука медленно потянулась к кобуре. Глаза застыли на окровавленных руках сидевшего впереди полковника. Кисти оказались крепкими.

Василь почувствовал его напряженность всем нутром. С отчаянием, неожиданно даже для себя, перегнулся к рулю, протягивая документы и взмолился, выглядывая в открытое окно на дверце:

– Сержант, будь человеком! Я полковник Горный! Мы женщину везли, мою жену раненую бандитом, вот откуда кровь. Ее по дороге в «скорую» перегрузили и сейчас она уже в госпитале. «Скорая» мимо тебя должна была с мигалкой и сиреной промчаться. Мы туда летим, отпусти! Не веришь, поехали с нами!

Милиционер заглянул в его страдающие глаза. Поверил сразу, так и не взяв удостоверение. Рука дрогнула, отодвигаясь от кобуры. Вспомнил, что действительно несколько минут назад с воем пролетела «скорая помощь». Вскинул руку к козырьку фуражки, возвращая документы Селиверстову:

– Проезжайте! – Взглянул в глаза Василя еще раз: – Надеюсь, что с вашей женой все хорошо будет.

Через пять минут Горный находился на КПП госпиталя. Селиверстов, запиравший машину, вошел на пару минут позже. Полковник назвал фамилию пациентки:

– Ее оперировать должны!

Услышал от не молодой женщины, сидевшей в регистратуре:

– Минуточку…

Она набрала номер телефона, назвала фамилию Инги и какое-то время слушала. Василий и Алексей не сводили взглядов с лица женщины, облокотившись о стойку. Наконец дежурная положила трубку:

– Пройти-то вы можете, только ей сейчас действительно операцию делают. Вы ничем не поможете. Кое-что уже известно: крови много потеряла и пуля у самого бронха застряла, задев край легкого.

Полковник решительно положил удостоверение на стол:

– Пропускайте! Мы вдвоем.

Женщина пролистала удостоверение. Не найдя вкладыша о семейном положении, взглянула на его решительное лицо:

– Кто она вам?

– Гражданская жена, но это пока.

Дежурная записала их данные в журнал. Старательно объяснила, как пройти к хирургии. Выписала два пропуска, покосившись на часы. Время для посещения закончилось пятнадцать минут назад, но она поняла, что эти двое не отступят. Высунувшись из окошечка, крикнула солдату на входе:

– Пропусти! – И уже вслед им посоветовала: – Товарищ полковник, вы бы хоть руки помыли.

Василий этих слов уже не слышал. Он пулей выскочил из КПП, не обратив внимания на солдата, и помчался в указанном направлении, не обращая внимания на то, что все встречные прохожие с ужасом смотрят на кровь на его руках и одежде. Горный ничего не замечал. Селиверстов едва поспевал за ним, но ни слова не говорил и не останавливал. Валентиныч понимал, что душой военный уже с Ингой. Только в эти минуты он понял, что постарел и от того мужика из МЧС, которым он был когда-то, мало что осталось. Алексей чувствовал одышку, ноги заметно отяжелели, да и сердце в груди бухало, словно молот, где-то у горла.

Полковник влетел в хирургическое отделение на второй этаж за несколько секунд, прыгая через две ступеньки. Селиверстов окончательно отстал и остановился на лестничной площадке между этажей. В обширном холле у лестницы стояла высокая стойка со столом. По обе стороны от поста имелись две двери, ведущие в хирургию и реанимацию. Симпатичная крепкая медсестра что-то писала в журнал и из-за стойки торчала лишь высокая шапочка, прикрывающая темные волосы.

Появление Горного имело эффект разорвавшейся бомбы. Больные, сидевшие у открытого окна, замолчали, глядя на мужчину. Полковник быстро огляделся в холле. Направился к стойке, никого и ничего не видя.

Селиверстов выполз в холл вслед за ним, мгновенно заметив испуганные лица женщин, направленные на полковника.

Горный остановился, положив руки на стойку. Глядя на дежурную медсестру, потребовал:

– Как дела у Жаровой? Она на операции должна быть.

Женщина, оторвавшись от писанины, хотела послать его по определенному адресу и заставить ждать, но подняв голову вздрогнула. Кровь на руках, плече и груди военного ошеломили ее. Заметила стальной взгляд мужчины, который не потерпит отказа. К тому же к стойке подошел, тяжело дыша, еще один мужик и явно по той же причине. Встала, отодвинув журнал:

– Сейчас узнаю…

Минут через пять вернулась:

– Пуля удалена. Операция проходит успешно. Женщина будет жить. – Помявшись, попросила: – Вы бы сходили, умылись. Кровь на вас всюду. Смотреть страшно.

Полковник ничего не слышал. Шатаясь, дошел до пустого диванчика в углу и буквально упал на него. Плечи опустились. Он как-то разом сжался и постарел. Рядом с диваном, в большой бочке, раскинулся огромный цветущий розан. Яркие цветы на темной зелени казались искусственными. Горный буквально упал на кожаную истертую поверхность. Упершись локтями в колени, застыл, сильно склонившись вперед. Больные молча смотрели на него. Большинство постаралось исчезнуть. Остальные молчали. Селиверстов присел рядом с Василем:

– Вась… Ты, это… Не надо так… Инга поправится… Ты же слышал…