Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а ( приподнимая голову). Возлюбленный мой и незабвенный учитель, спаситель и наставник. Как томительно мне без тебя. Я только тогда душой покойна, отдыхаю, когда ты, учитель, сидишь около меня, а я целую твои руки и голову свою склоняю на твои блаженные плечи. ( Покачивает головой.) О, как легко, легко мне тогда бывает. Тогда я желаю мне одного: заснуть, заснуть навеки на твоих плечах, в твоих объятиях. О, какое счастье даже чувствовать одно твое присутствие около меня. Где ты есть...

         Входит Николай и останавливается.

Только ты, наставник мой возлюбленный, не говори Ане о моих страданиях без тебя. Аня добрая, она - хорошая, она меня любит, но ты не открывай ей моего горя. Скоро ли ты будешь опять около меня? Скорей приезжай. Я жду тебя и мучаюсь по тебе. Прошу твоего святого благословления и целую твои блаженные руки. ( Потянувшись, падает.)

Н и к о л а й ( подбегая). Аликс! На что это похоже?

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а ( рассмеявшись). Я упала.

Н и к о л а й ( опускаясь на колени). Ты не ушиблась?

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Нет, нет, я чувствовала его руки и плечи.

Н и к о л а й ( приподнимаясь вместе с женой). Аликс, нет, право, это ни на что не похоже. Почему вы молитесь не Господу Богу, а мужику? Да и странно обращаетесь к нему. "Бесценный друг мой!" Это Ольга. "Дорогой и верный друг мой!" Это Татьяна. "Милый мой друг!" Это Анастасия. Не могу поверить. Принцессы! Императрица! Да, наконец, просто мать, да, хорошая мать, как она додумалась приучить детей к такого рода обращениям?

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Я только хотела, чтобы дети прикоснулись к благодати Божьей, что исходит от нашего друга.

Н и к о л а й. И почему "наш друг"? Это же звучит двусмысленно для всякого постороннего слуха. Можно подумать, ты сходишь с ума. Ну, называй его по-русски "старец". Это понятно всем.

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Он же не стар, а в такой силе, что недаром на него клевещут. Но всякий, кто приходит с клеветой на него, выдает прежде всего себя с головой, свою нелюбовь к нам, либо тайную недоброжелательность. Распутин свят, поэтому всех выводит на чистую воду.

Н и к о л а й. И матушку, и сестру твою. Кто же нас любит, кроме них, бескорыстно?

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Он! Только он! Даже ты не любишь меня так, как он. Он исцеляет маленького не дубовой корой, а своею любовью, как Бог.

Н и к о л а й. Аликс, ты не в себе. Я сейчас позову Аннушку.

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а. Лучше позвони ему. Где он? Пошли телеграмму. Пусть помолится за нас.

Н и к о л а й. Хорошо. Уф! ( Уходит.)

Сцена 4

Дача Серова на берегу Финского залива в Ино. На втором этаже мастерская с окнами в сторону моря, с балконом. На стене афиша с изображением балерины в воздушном полете. Слышны иногда голоса детей. Входит Серов в приподнятом настроении.

                С е р о в
Мне кажется, я только что вернулся
Из Греции; жара и море в дымке
Жемчужной, сизо-голубой, - нет, там
Все резче, чище, ярче, как весной...
Иль краски юга проступают в небе
И в водах серых северного края,
Как живопись эпохи Возрожденья
Преображала мир вокруг, и зренье
Столь чутко к красоте и форм, и красок
Природы и искусства, что творить,
Как будто нет уж сил, одна отрада
Бродить беспечно, ехать в экипаже -
С душистой розой, забывая все,
Вне времени, вне жизни современной,
Ведь там нет дела до нее, как здесь,
Где сердце отзывается, как эхо,
На всякий звук, мучительный иль чистый, -
Все больно, да куда же с ним и деться.
       (

Выходит на балкон.)Акрополь, Парфенон - совсем иное
Увидеть наяву. Какое счастье!
Хотя в обломках, красота нетленна,
И будто не прошли тысячелетья
В жестоких распрях, в войнах бесконечных, -
Все стало прахом, кроме красоты.
И тут известье о разгоне Думы,
Второй уже, и весь кошмар российский
Вновь втиснут в грудь.

   Входит Ольга Федоровна.

     О л ь г а  Ф е д о р о в н а
                                          Уединившись,
Разговорился сам с собой, молчун?