Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

                3-я  м у з а
И тут поднялся смех; мать обозлилась
И увезла всех дочерей своих.

                  П о э т
Виня во всем меня и вас, о, музы.
Я постигал любовь и красоту.
И вдруг померкло все вокруг, и шепот
Разнесся, глупый и зловещий... Я
Не мог понять, что ж это приключилось?
О, музы милые, иль волшебство?
Но чудо налицо:  она мне пишет,
Что любит, выйдет замуж за меня
И без приданого. Как мило, правда?

     Стук в дверь. Музы исчезают.

Н и к и т а ( заглядывая в дверь). Забыл сказать, сосед ваш, как бишь его, сбирался заглянуть. Кажись, он едет.

П у ш к и н ( сердито). Его мне не хватало. Коня сейчас же к заднему крыльцу. ( Выбегает вон.)

     В предзакатных лучах, просиявших ярко, за окном вьются снежинки и проступают музы.                   

                 Х о р  м у з
Поэт в деревне заперт и доволен,
         Как скачет по степи на воле.
Уж выпал снег. В работе пребывает он.
     А как роман? Он ныне завершен.
Татьяну в высшем петербургском свете
           Онегин снова встретил
           И не узнал, - мила, проста,
           В ней просияла красота,
           Живого совершенства мета,
           Иль светлый идеал поэта.
Отвергнув некогда ее любовь,
           С остывшею душою, вновь
           Онегин к жизни возвращен;
           В Татьяну ныне он влюблен.
Он любит тяжко, как на гору
Сизифов камень катит, взору
Его повсюду предстает она,
           Прелестная жена.

Проведши зиму, как монах в молитвах,

           Иль бедный рыцарь в битвах,
Посланье он Татьяне шлет,
Ее письма обратный перевод.
Ответа нет. Он к ней за приговором.
Его встречают милым, нежным взором
           И речью дивной, как представить:
           "Я вас люблю(к чему лукавить),
           Но я другому отдана
           И буду ввек ему верна."
Герой, как громом пораженный,
Горящий весь и восхищенный,
           Остален на беду свою,
           У бездны на краю.

Дверь открывается, входит Никита с охапкой дров; он затапливает печь и выходит. Ранние зимние сумерки. Вбегает поэт, прислушиваясь к чему-то. В отблесках огня по комнате проступают музы, звучит "Реквием" Моцарта.

                 П у ш к и н
Кто там? Сальери собственной персоной?
А Моцарт где?

                 1-я  м у з а
                            Его играешь ты.

               П у ш к и н
Чтоб выпить яд? О, нет! Его ж я знаю.
Посланник нидерландский и барон
Геккерн. Старик веселый, вездесущий.
Рядился ряженым однажды с нами.
Забавный он однако забияка.
И он Сальери злобный? Что ж, пускай.

                Х о р  м у з
          Сальери, преуспев в карьере,
Не то, что Моцарт, простодушный гений,
          Дружил с ним в странной вере,
          Что гений тож, не без сомнений;
          Но, хуже, тягостна и зла,
Как нечисть, душу зависть жгла.
          В часы обычного досуга
          Обедать пригласил он друга
          И яду примешал в вино,
          Решив, что все равно,
          Нет правды на земле и выше.
Но "Реквием" звучит, и слышишь,
                  Как в вещих снах,
          Гимн Правде в небесах.

                 П у ш к и н
О, Моцарт! Нищим ты покинул мир,
Чумой охваченный несносный пир,
          С душою детски-женской,
Беспечный друг гармонии вселенской.

   Музы с горестными вскриками исчезают.

АКТ IV

Сцена 1

         Царское Село. Конец июля 1831 года. Пушкин стоит у озера, рассеянно оглядываясь вокруг.