Читаем Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга полностью

Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

П е т р. Господа сенаторы и министры! Поздравляю вас с открытием Аландского конгресса! Генерал-адъютант прибыл с Аландских островов, нам очень известных, с обнадеживающими вестями. Ежели нашу делегацию возглавляет, как вы знаете, генерал-фельдцейхмейстер Брюс, то шведскую на переговорах сам первый министр барон Герц, который озабочен спасением страны от окончательного разорения и упадка. Он готов уступить нам нашу Ингрию с Санкт-Петербургом, Эстляндию и Лифляндию, как должно быть, но странная мысль у него в голове бродит: заключить не просто мир между Россией и Швецией, положив конец долгой войне, а союз - против Дании. Каково?

М е н ш и к о в. Новый союз против нашего союзника, пусть весьма неверного? Российскому войску помочь Карлу завоевать Норвегию, вместо Финляндии?

Г о л о в к и н. Этот барон стоит своего короля. Он хочет, уступив нам то, что им уже не принадлежит, вместо желанного нам мира, втянуть в войну со всей Европой?

П е т р. Надеюсь, генерал Брюс развеет новые планы короля перекроить карту Европы, на этот раз в союзе с Россией, яко дымовую завесу. Довольно будет Карлу и невмешательства России в его химерические прожекты.

Все с оживлением переглядываются между собою; входит царевич Алексей, которого не сразу замечают, как вдруг устанавливается недоуменная тишина, тягостная, очевидно, не только для сына, но и отца.

Т о л с т о й. Ваше величество, позвольте нам удалиться.

П е т р. На время.

Г о л о в к и н. Государь, позвольте генерал-адъютанту пойти с нами и доложить о начале Аландского конгресса.

П е т р. Разумеется. Макаров, а ты запиши по пунктам все вопросы, на какие запрашивает ответа Брюс.

Все уходят, кроме царя и царевича.

П е т рСадись. Мы виделись наединеНечасто. Если в чем я прегрешилПротив тебя, отвечу перед Богом. А л е к с е й (недовольно)Я знать одно хочу: где Евфросинья? П е т рЧто в ней вся жизнь твоя и правда? А л е к с е й Да! П е т рНу, свидишься ты с нею ныне, с правдой,Каковой дорожишь и все таишь.Ничтожество - еще не преступленье;Оно бывает даже и забавно,Как шутовство; тебе прощал я часто,Надеясь, что беспомощность твоя,Как у мальчишки, силой обернется.И ты воспримешь, славой увлечен,Пример отца и государя, чтоВ природе же вещей и частной жизни.А в видах беспримерного наследстваКак не взрасти душой? А ты все в тягость,Как старец, обращал, трудов бежалМалейших; а, покой ты любишь, войнНе терпишь, слаб здоровьем, Бога чтишь, -Что ж в иноки не шел иль в патриархи?Все царствовать хотелось? А зачем?И так хотелось, с войском иностраннымДобыть себе корону навострился. А л е к с е йНеправда! Кто ж оговорил меня? П е т рТы все винил других, но не себя;Ты лгал, как подлый раб, но не царевич.Теперь вини же ту, в ком жизнь и правдуСвою ты видишь. А л е к с е й Бедную пытали,Заставили оговорить меня! П е т рНу, сверим, кто из вас здесь изолгался.Введите Евфросинью! (Уходит.)

Входят Евфросинья и Толстой Петр Андреевич.

А л е к с е й

А ребенок?

Е в ф р о с и н ь я. Государь царевич! Он помер. Долго возвращалась. Далеко завез ты меня и оставил.

А л е к с е й. А ты- то как, Ефросиньюшка?

Е в ф р о с и н ь я. Здорова. Меня спрашивали, и я написала все, как было, как помню. Не обессудь, государь мой, ежели что не так тебе покажется.

А л е к с е й. Что же ты написала?

Толстой подает царевичу листы с показаниями. Царь возвращается и усаживается в отдалении.

Е в ф р о с и н ь я. Я сама могу сказать. Что помню, то и написала.

А л е к с е й. Я вижу, ее рука. А читать не могу. (Смахивает слезы с глаз.) Что же ты наделала, Фрося? Ты же меня погубила.

Т о л с т о й. Значит ли это, государь царевич, в ее показаниях все правда?

А л е к с е й (закрывая лицо руками). Я не читал. Я не могу.