Утро - ещё не день

Еще через две минуты из этого же "форда" выходит второй господин и непринужденно двигается к стоянке. Поравнявшись с "опелем" Томаса, он отпирает дверцу и так же непринужденно садится в автомобиль. Можно допустить, что господин обнаружил какие неполадки, и это вынуждает его выйти и поднять капот. Покопавшись в моторе, мужчина опускает капот, садится в "опель" и, видимо, собирается ехать. Но, наверное, неполадки в двигателе не устранены или же незнакомец изменил свое решение, ибо он вдруг выходит из автомобиля, запирает его и возвращается к своему "форду". Через минуту в дверях "Самсона" появляется первый господин и также садится в "форд".

Мод заметила мой возросший интерес к событиям внешнего мира, но не спрашивает, что там происходит, она продолжает делать свое дело: наблюдает за помещением.

В одиннадцать часов пятнадцать минут Томас выходит из дома и, держа в руке чемодан, направляется к своему автомобилю. Отпирает дверцу, садится за руль, видимо, пробует включить мотор, и в этот момент передняя часть "опеля" исчезает в пламени и дыму, раздается глухой взрыв. Господа в "форде" скрываются за углом.

После общего оцепенения, как всегда, начинается суматоха. Толпа зевак, которая издали смотрит на пылающий "опель", густеет. Откуда-то взялся и полицейский. Вскоре слышно завывание сирен служебных автомобилей.

Мод сохраняет присущее ей спокойствие, хотя и повернулась лицом к окну - иногда чрезмерное безразличие может вызвать подозрение. Но до нас нет никому дела. Посетители и официантки припали к окнам и наблюдают то, что происходит на улице.

- Снова террористы! - авторитетно заявляет пожилая женщина в огромной фиолетовой шляпе.

- Может, даже есть жертвы... - почти восторженно выкрикивает другая женщина.

После вмешательства пожарников и появления санитаров выясняется, что единственной жертвой стал какой-то мужчина, но никто из присутствующих дам не может высказать более или менее убедительного предположения о личности потерпевшего. Определенную информацию по этому поводу им могла бы дать Мод, но она воздерживается.

Когда общее возбуждение утихает и официантки наконец вспоминают о своих служебных обязанностях, я заказываю еще одно мороженое и еще один кофе. На улице уже нет ничего интересного, но нам и торопиться некуда. При такой ситуации торопиться ни к чему.

Поднимаемся, когда в кафе начинается обеденный наплыв людей. Пожарники, санитары, полицейские и следственный фотограф уже давно закончили свое дело.

- Проверьте, не подложили ли и вам бомбу, - советую я даме, когда мы садимся в "мерседес".

- Если подложили, то она предназначена для вас, - отвечает Мод. - Я очень мелкая личность, чтоб мне подкладывать бомбу, Альбер.

Проходят три долгих дня, заполненных дремотой, чтением и вялыми раздумьями, прежде чем осуществляется путешествие, которое было обещано. Вопреки моим надеждам, это поездка не в Австрию и не в Швейцарию, а только в Штутгарт.

Трогаемся рано утром, пока не так жарко, после легкого завтрака и незначительного изменения внешности, о котором уже рассказывалось. Проезжаем заполненную транспортом пригородную зону - тут движение преимущественно встречное - и добираемся до просторной автострады.

- Вы такая загадочная в этих темных очках, - говорю я. - И молчаливая, словно сфинкс...

- Мы с вами наговорились за эти два месяца, - говорит Мод мелодичным голосом диктора детских радиопередач.

- За два с половиной месяца, - поправляю ее я. - И если кто-то наговорился за это время, то не вы, а я. Вы только и знаете, что молчите, боясь нарушить инструкции Сеймура.

- Шеф не давал мне инструкций молчать.

- Тогда говорите!

- Что вас интересует, Альбер?

- Думаю, я имею право знать, чем закончится вся эта историю?

- Не верю, что это так уж вас волнует.

- Не "так уж", но в какой-то мере...

Мод не отвечает, уставив глаза в грузовую машину, едущую впереди, алюминиевую громаду с зелеными буквами фирмы "Саламандра". Она давно уже могла бы обогнать ее, но боится, чтобы какой-нибудь автомобиль сзади не стукнул нас в самый ответственный момент. Наконец обгон завершен. С облегчением вздыхаю и закуриваю сигарету.

- Если вы волнуетесь за своих подруг, то могу вас заверить, что с ними все порядке.

- Но тех подруг вы же навязали мне.

- Только по службе, Альбер. Интимные отношения - исключительно ваша инициатива.

Она снова замолкает, потому что впереди еще одна грузовая машина. Однако едет она довольно быстро, и дама, подумав, решает не обгонять ее.

- Да, ваши подруги живы и здоровы. Мне даже кажется, что теперь они помирятся - им уже некого делить.

- Почему же! А Мур? А Добс?..

- Таких, как Мур и Добс, они могут иметь десяток. Речь идет о женихе, Альбер. Вечная мечта дурех.

- Знаю, знаю. Ваш взгляд на это мне известен. Не морочьте мне голову женскими историями.