Утро красит нежным светом… Воспоминания о Москве 1920–1930-х годов

Теперь размышляю: как сложилась дальнейшая судьба шедших за гробом? Удалось ли им также быть похороненными с почетом? Или в 1937–1938 годах они снова оказались в тюрьмах и лагерях? Мало ли за что! Быть может, когда-то проявили «колебания» и голосовали не так, как следовало, либо вздумали в давние еще годы в чем-то поперечить тогда еще скромному и демократичному «Кобе»[17], а он это запомнил; либо просто «пали жертвой» не «борьбы роковой», а примитивного доноса, написанного негодяем-карьеристом. И вот эти заслуженные люди превратились во «врагов народа», отверженных зэков, и трупы их были сброшены в смердящую яму, что позади лагерной уборной.

Как важно было тогда «умереть вовремя»! Не из-за почестей, конечно, а ради своего доброго имени, ради благополучия жены и родственников, будущего своих детей. Слыша названия площадь Ногина, улица Красина, улица Фрунзе и т. п.[18], кощунственно радуюсь, что эти люди умерли «вовремя», то есть в славе. Почти не сомневаюсь: проживи они подольше, судьба их сложилась бы трагично и, несмотря на все запоздалые реабилитации, их имена были бы полузабыты. Какая уж там площадь Ногина!

Позднее коммунистов стали хоронить в открытых грузовиках, борта которых были обиты красным кумачом с черной каймой. Оркестр помещался в другом грузовике, но провожающие шли пешком, и вся траурная процессия двигалась со скоростью пешехода.

Скромные похороны совершались на погребальных дрогах – белой повозке, запряженной парой лошадей, без всяких там балдахинов и факельщиков. Такие похороны я встретил в апреле 1934 года на Покровском бульваре, когда шел ко второй смене в школу. Провожающих было много, но поразило не это: на дрогах около гроба сидела собака. Она показалась мне знакомой, где-то я ее уже видел. Так ведь это любимый дуровский пёс, постоянно сопровождавший знаменитого клоуна на арене и понимавший его с полуслова! Вечером из газеты узнал: да, в самом деле, хоронили Владимира Дурова[19]. У пса были влажные, человеческие глаза, он и на сей раз всё понимал.

Со второй половины 1930-х годов появились похоронные автобусы со специальным постаментом для гроба. Близкие сидели вокруг фоба, остальные ехали позади, в обычных нанятых автобусах или же в легковых автомашинах. Никто уже не шел, все ехали. Поначалу моторизованные похоронные процессии двигались с траурной медлительностью, потом всё чаще стали набирать скорость, а ныне уже ничем не отличаются от обыкновенного скоростного транспорта. Спешим, спешим! Не только на жизненных путях торопимся, но даже и по дороге на кладбище!

* * *

Но вот и веселая, бодрая сценка 1920-х годов: по улице шагает отряд юных пионеров в белых рубашках и в красных галстуках. Впереди гордые своими ответственными обязанностями знаменосец, горнист и барабанщик, искусно отбивающий дробь. Прохожие останавливаются, лица их осветляются добрыми улыбками: идет молодая смена. Пионеры, чувствуя всеобщее внимание, подтягиваются и стараются строго соблюдать строй и ритм. «Раз, два, три, четыре», – отсчитывает вожатый. Раздается звонкая песня:

Мы поднимаем
Алое знамя.
Дети рабочих,
Смело за нами!

Пионерский отряд.

Фотография 1927 г.

Парад физкультурников на Красной площади.

Фотография 1930-х гг.

Близится эра
Светлых годов.
Клич пионера:
«Всегда будь готов!»

Затем пауза, слышен только четкий перестук шагов (хотя обувь-то, обувь так еще плачевна!). Вожатый громко произносит: «К борьбе за дело Ленина будьте готовы!» Строй хором отвечает: «Всегда готовы!»

К середине 1930-х годов, когда пионерская организация из сравнительно небольшого авангарда детей рабочих превратилась в организацию массовую, охватывающую всех подростков, её военизированная обрядность, перенятая во многом от дореволюционных бойскаутов, быстро начала угасать. В 1970—1980-е годы редко можно было встретить школьника в красном галстуке, в прежние же времена появление пионера без галстука становилось предметом строгого обсуждения в отряде. В пионеры тогда принимали только лучших – как по социальному происхождению, так и по поведению, успехам в учебе и общественной работе: «Пионер – всем ребятам пример». Пионерские атрибуты были предметом гордости членов этой организации и зависти недопущенных. Прохождение строем по городу – радостное, памятное событие.

Как всегда и везде, массовость и всеохватнооть нивелировали организацию и стерли её особую специфику и внешнюю обрядность.

* * *

Довоенные первомайские и октябрьские демонстрация отличались грандиозным размахом и неподдельным энтузиазмом. Чтобы поглядеть на них, я бегал к Покровским Воротам, ближнему от нашего дома месту прохождения демонстраций. Вот было веселье!