Утро любви

Пахло слезами и кровью…

Горец ворочался чутко,

Бурку тянул к изголовью.

Верный кинжал под рукою

Трогал не спавшей ладонью,

Крепкой дышал аракою

Во тьму, словно в душу воронью…

Грозный хозяин за стенкой

Что-то шептал про расплату

С высохшей, древней чеченкой,

Стихшему вторя раскату…

В чётках старинного рода –

Каплей янтарной – обида

За униженье народа

И извиненье для вида…

Щурился в рамочке Сталин,

Равный, поди, только Богу,

Глядя с усмешкой, как Каин,

На грозовую дорогу.

Чёрная метка сирени

Вспыхнула молнией в раме, -

Страхом, пронзившим коренья

И облака над горами.

3.

Господи, когда же это все началось? Когда человек поднял камень или дубину на другого и, убив, воспользовался плодами его трудов? Несчастный двое суток бегал по горам, выматывая оленя. Наконец, загнал его в свою ловушку с острыми кольями, вырытую накануне. И когда убедился, что тот мертв, начал освежевывать, предварительно утолив жажду и голод кровью молодого и сильного животного. Неандерталец захмелел от этого. Он потрошил оленье брюхо и бормотал однообразную дикую песню, когда его пристукнул другой, более удачливый и осмотрительный охотник, давно позарившийся на эти благодатные места. Его не остановило то, что эти земли принадлежали другому роду-племени. Он сам был голоден, как волк, да и жена с детьми, оставшиеся в находившейся за полтора десятка километров отсюда пещере, уже готовы были съесть друг друга. У него просто не было другого выхода, вот и нарушил табу, убил охотника из соседнего племени. Но кто об этом узнает? Сам он никому о своем воровском походе не расскажет, а неудачника унесут волны быстрой горной реки. Лишь бы лесное зверье не почуяло запах крови да не сбежалось к нему. А то не будет отбоя от волков или, того хуже, медведей, уже проснувшихся после долгой зимней спячки и страшно голодных и злых. Разорвут на части или наломают бока… Ану взвалил тяжелого и еще теплого оленя на могучие плечи и пошел вначале вдоль берега, чтобы прибывавшая в реке вода смыла его следы, потом через прогалину в тальнике вышел к знакомой лесной тропе и направился к перевалу, за которым находилась его родная долина, и где жили его сородичи. Северный склон горы, поросшей могучими соснами, был еще покрыт слежавшимся и уже почерневшим от времени и весеннего тепла снегом. У подножий деревьев, раньше других освободившихся от ледяной корки и покрытых осыпавшимися сверху иголками хвои и шелухой от очищаемых орехов, выбрасываемых из гнезд лесными белками, уже выскакивали первые подснежники и пролески, наполняя воздух ароматом пришедшего обновления и надежды на спасение от голодной смерти. Ану совершенно не думал об этой красоте и запахах, острым обонянием улавливая совсем другие, доносимые ветерком запахи леса, среди которых его больше всего занимали настораживавшие запахи зверей, скрытых в лесных чащобах, и расположенного под горой на реке небольшого стойбища, в котором жили люди из дружественного, но все-таки не его племени. Если они узнают о его проделке и преступлении, быть войне. Придут мстить за нарушение условной границы и убитого сородича. Да и свои люди, если узнают правду о его охоте, шкуру спустят. Ведь таким поступком он создал угрозу для всех остальных. Могут даже опозорить перед женой и детьми и изгнать из племени. А отшельником долго не проживешь: либо зверь лесной задерет, либо охотники из другого племени настигнут и прибьют.