Утро любви

На следующий день после недельного пребывания в областном центре Лиза вернулась в родное село. Митя был в школе. Соседка – тетя Люба – на работе. Рассказывать о своей поездке в город оказалось некому. Лиза заглянула в полупустой холодильник, достала пару куриных яиц и поджарила их на сковородке. Перекусила, попила чайку, погоревала некоторое время у портрета, на котором были сфотографированы улыбающаяся молодая еще мама и строгий, такой же молодой и сильный, отец. Помолилась под образами, попросила у Боженьки прощения за свой грех, и отправилась на огород. Он уже давно ждал ее заботливых рук. Девушка первым делом, взрыхлила грядки, полила огород водой из емкости, сваренной отцом. Напустила в нее воды из скважины через толстый резиновый шланг, чтобы нагревалась на солнце. Растения не любили, когда их поливали холодной водой, болели от этого. Они вообще, как она выяснила, были такими чувствительными, что даже на дурные слова реагировали – желтели и вяли. А вот от ласковых слов хозяйки начинали буйно расти и расцветать. За делами Лиза постепенно стала забывать о своем горе. А когда увидела примчавшегося из школы на радостях, по случаю отмены последних уроков и объявления летних каникул, Митю, то и сама впервые за последнюю неделю приветливо улыбнулась ему, как ласковому и любимому солнышку.

– Митя! – позвала и поманила рукой мальчика Лиза. – Гони сюда, я вернулась!

Брат искренне обрадовался ее приезду, бросил на крыльце свой рюкзачок, и стремглав подлетел к ней, прижался к груди:

–Я думал, ты совсем уехала, бросила меня! Учителя, слышал, совещались по поводу того, что, мол, не определить ли меня в Максимовский приют.– Чуть не плача, загундосил он, воткнувшись ей в грудь своим уже покрытым первым загаром лицом. Не сдержался, и заплакал. Она чувствовала, как его горячие слезы тонкой струйкой потекли по ее приоткрытой из под домашнего халата груди. И, казалось, достали до самого сердца. – Ты меня не отдашь в приют?

– Да ты что, как тебе не стыдно, на кого же я тебя брошу? Я думала в городе что-то получше подыскать. А там один порожняк, зря только время убила. Ну, да ладно. Ты-то здесь как? Теть Любу не замучил? Слушался?

– Слушался. Мы с ней дружно жили! – врастяжку ответил Митя.

– Проголодался в школе?

– Да нет, нас там кормили. Вот только говорят, чтобы за питание деньги сдали. Задолжали мы.

– А ты что?

– А я сказал, что тебя сейчас дома нет, когда приедешь, заплатим.

– Ну, и правильно. Вот получу пенсию или зарплату, тогда и отдашь. Иди, переодевайся, поможешь мне немного – хочу свеклу посеять. Я пока грядки подготовлю, а ты переоденься, и семена из сеней принеси. Знаешь, баночку из под чая, что на полке стоит?

– Знаю, не маленький. – Ответил Митя и, уже оторвавшись от сестры, зашагал по тропинке к невысокой изгороди в начале огорода, отделявшей его от хозяйственного двора.

Провожая его глазами, она почувствовала тепло и облегчение в своей душе. Ей было ради кого жить.

14.

Прошло еще некоторое время. Митя подрос и превратился в стройного шестнадцатилетнего юношу. У него поменялся голос от возрастной мутации, над розовой, слегка оттопыренной губой, появился черный пушок первых усиков. По окончании средней школы он хотел поступить в Рязанское военное училище и стать десантником. Насмотрелся фильмов про спецназ и десантные войска, вот и решил податься в военные, посвятить свою жизнь служению Родине. Лиза, чтобы не обидеть брата и не настроить против себя, не возражала ему, но ей совсем не нравилось то, что им придется расстаться и жить на большом расстоянии друг от друга. А еще больше – что, возможно, он когда-нибудь попадет на войну и погибнет, как многие молодые российские ребята, где-нибудь в Чечне или Таджикистане. Только от мысли об этом, у нее сжималось сердце и посасывало под ложечкой, как от реальной и близкой опасности, грозившей Мите. Она ведь в брате души не чаяла. И последние годы после ухода из школы посвятила ему. Работала на ферме дояркой. О ее уходе из школы и скандальном случае с математиком в селе постепенно забыли. Точнее, старались не вспоминать, чтобы зря не обижать и без того пострадавшую в этой истории девушку. К тому же видели, что не забрюхатела. Значит, зря про девку брехали, слухи по селу распускали. А Петька по-прежнему не давал Лизе прохода, все мылился, набивался в женихи. Но она к нему, как и раньше, почему-то была равнодушна. И каждый раз отговаривала: