Утро морей

Она стала собирать данные уже целенаправленно. Вот только все, что она находила, не очерняло замгарин, а перевязывало его подарочной лентой. Французский журнал о медицине, очень уважаемый серьезными людьми, назвал замгарин главным чудом XXI века. Британские ученые отвлеклись от своей главной роли в анекдотах и выяснили, что замгарин абсолютно безопасен. Их немецкие коллеги установили, что он очень даже полезен, благотворно влияет на все органы и разве что бессмертие не дарит. Замгарин начали публично принимать не только звезды и спортсмены, но и медики с политиками.

Победоносное шествие замгарина продолжилось. Он, не меняя состав, принимал разные формы. С запахом лаванды. Растворимый — улучшает вкус кофе. Маленькие таблеточки специально для детей до шести лет.

Ника признала, что мир, похоже, в очередной раз сошел с ума. Голоса против замгарина были редкими и слабыми. Рискнувших критиковать общество в лучших традициях свободолюбия било ногами.

Но если с помешательством толпы Ника еще могла смириться, то с глупостью внутри собственной семьи — нет. Поэтому, когда Даша заявила, что купила себе первую упаковку замгарина, был скандал. Коробочка с забавным пузатым котиком полетела в мусорное ведро, но была извлечена оттуда примерно через сорок секунд, потому что, вообще-то, денег стоит! На Нику было обрушено откровение о том, что сестра у нее взрослая и может принимать собственные решения.

Пришлось смириться. С того момента Ника наблюдала за Дашей особенно внимательно, ожидая неизбежного подвоха.

Но все было не так уж плохо, Даша совсем не изменилась, ушла только нервозность. Да и на замгарин она по-настоящему не подсела: пила не регулярно, а по необходимости. Когда Ника рассказала об этом своему психотерапевту, он пришел в восторг и назначил Дашу очень удачным примером для подражания.

И все равно Ника сказала, что не полезет в эту топь, а теперь вот смотрела на черную коробочку с яркими цветами.

— Это я тебе купила, — сказала Даша.

— А если я швырну ее сейчас вниз?

— Назову тебя дурой, спущусь туда и найду ее. Себе оставлю, хотя я не понимаю, почему ты упрямишься.

— Потому что не хочу подсаживаться на эту наркоту!

— Это не наркота, уже двадцать раз доказано! — закатила глаза Даша. — Подсаживаться она не хочет… А жить нормально ты хочешь?

Ника собиралась ответить очередной колкостью — и не смогла. Поняла, что любые самоуверенные слова сейчас будут ложью. Она только что раздумывала о том, а не сигануть ли с крыши. Это был не основной вариант — и все же вариант! Неужели замгарин и правда хуже, чем прыжок с крыши?

Даша, не ожидавшая почувствовать слабину, свой шанс не упустила, она быстро затараторила:

— У замгарина нет ни одного побочного эффекта, это доказано! Я вот принимаю его уже две недели — и что? Давай, скажи, что я изменилась, и я сразу от тебя отстану!

— Нет, — вынуждена была признать Ника. — Ты совсем не изменилась.

— Вот видишь! Но я-то перемены чувствую! У меня больше сил, мне легче работать, бессонница пропала. Раньше я просыпалась с мыслью «Блин, опять одно и то же…». А теперь мне радостно вставать по утрам!

Опять одно и то же…

Это было знакомо. Одна и та же работа, вроде хорошая, но давно уже прижавшая Нику к стеклянному потолку. Одни и те же встречи с подругами по выходным и праздникам. Одно и то же одиночество дома, где кровать на двоих — и больше ничего для двоих нет. И на фоне всего этого поднимает морду тревога, у которой нет причин и нет границ.

Даша перехватила руку сестры и вложила в нее коробочку.

— Хватит противиться прогрессу, — авторитетно заявила она. — Мир меняется, так или иначе, так бери у него лучшее!

В коробочке лежал блок с десятью таблетками. Полупрозрачные, словно из янтаря отлитые, на золотистой фольге… Сияющая на солнце карамель, петушки на палочках, манящие детей.

Действительно, что может пойти не так? Все ведь этим пользуются!

— Ладно, — тяжело вздохнула Ника. — Может, и стоит попробовать…

* * *

Пробуждение было привычно неприятным, из тех, при которых хочется разбить голову о ближайший камень и покинуть уже этот не слишком прекрасный мир. Но камней поблизости не было, да и шевелиться не хотелось. Вылезать из кокона грязных простыней — тоже, потому что дневной свет нещадно резал глаза и усиливал головную боль.

В такие моменты, как показывал опыт, лучше всего затаиться, дать себе где-то с полчаса на размышления о том, что же делать: ползти к бару за бутылкой, чтобы снова спастись от всего, или начать трезветь. Макс предпочитал делать такой выбор сам, однако на сей раз все решили за него. В его кокон, сотканный в равных долях из мятого хлопка и страдания, ворвались оглушительные трели дверного звонка.

Макс зажмурился и выглянул из убежища постели, только чтобы гаркнуть:

— Пошли все к черту!

Решение было неверным: тошнота накатила волной, сжала горло, скрутила желудок. Макс настороженно замер, ожидая, что организм будет делать дальше. Организм сжалился: его все-таки не вырвало. Может, просто нечем было. А вот тот, кто стоял у двери, пощады не знал и продолжал трезвонить.