Утро морей

Странное все-таки дело… Замгарин ведь и правда успокаивал ее, но здесь и сейчас ее переполняла такая ненависть, какой Даша прежде не знала. Она удивлялась этому, однако отстраненно. В целом, эта ненависть была по-своему такой же приятной, как недавняя безмятежность.

Потому что эта особенная ненависть тоже избавляла ее от сомнений и наполняла ее мышцы силой. Не было лишних мыслей… да вообще почти никаких мыслей не было. Осталось только желание: избавиться от этих уродов в черном, которые ничего не понимают и мешают всему хорошему, что есть на свете.

Вот она и останавливала их. Бросалась и била не глядя. Получала в ответ, раздраженно стирала кровь с лица и бросалась снова. В какой-то момент кто-то из своих придержал ее за плечо, усадил на асфальт.

— Вот так замри, не двигайся!

Щелкнул фотоаппарат. Мобильные снимали беззвучно, а тут — зеркалка, значит, уровень повыше. Даша обнаружила, что у нее рассечен лоб и кровь идет из носа. Она не заметила, как это случилось, и боли не чувствовала, даже сейчас. Она просто увидела, как на асфальт с капельками крови вдруг падает длинная прядь ее волос.

А потом фотограф отошел, и она снова сорвалась с места, покорно подчиняясь этой зыбкой, будто бы сладкой ненависти. Может, нечто подобное чувствовали люди на войне, наконец встретив сломавшего им жизнь врага?

В себя Даша пришла только в душной темной машине, увозившей ее непонятно куда. Внезапно стало больно — как будто до тела дошло, что с ним случилось. Лицо, кажется, опухло. Один глаз затек. Мышцы горели от усталости и кружилась голова.

Ее сумки нигде не было, мобильного в кармане — тоже. Нике в ближайшее время позвонить не получится. Ну и ладно, не придется слушать ее непременное «Я же говорила!»

Потому что Даша, даже побитая и по пути в пустоту, ни о чем не жалела.

Глава 4

Усидеть на месте было просто невозможно, Нике только и оставалось, что наматывать круги по комнате. Аверин наблюдал за ее метаниями со стороны письменного стола. Он перебирал какие-то бумаги, делал пометки и расстроенным не выглядел.

— Я просто не могу понять, что с ней случилось! — в который раз объявила Ника. — С ней же теперь невозможно разговаривать! Ей говоришь «Черное», а она в ответ: «Да нет же, это белое!» Или «Черное и черное, в современном мире уже не важно». Или «Это не черное, а круглое, как ты не понимаешь?»

— Вероника, я вас прошу, успокойтесь. Своими действиями вы добьетесь только одного: нервного тика.

Она и сама это понимала, но остановиться уже не могла.

— Я бы списала это на подростковое упрямство, но староват подросточек получится! А главное, всю эту ахинею она мне выдает через презрительно поджатую губу! Как будто это я — маленькая дурочка, которая ничего не понимает и кусает железный танк, а она — мудрая женщина, познавшая жизнь!

— Вы закончили?

Ника обессиленно плюхнулась в ближайшее кресло. Аверин самообладания не терял никогда, да и сейчас удивленным не выглядел.

— Перемены в личности вашей сестры связаны с тем, что «Белый свет» — это сообщество, выстроенное по принципу секты, и влияет оно на людей соответствующе.

— Ага, она теперь только в замгарин и верует!

— Я сейчас говорю не о верованиях, — покачал головой Аверин. — Я говорю исключительно об инструментах манипулирования. Взять хотя бы их фирменную кричалку эту: один человек говорит: «Виват, белый свет!», другой отвечает: «Навеки виват!» Это поверхностный, но очень действенный способ объединения, сродни использованию визуальных символов, схожих цветов в одежде и так далее. Он дает чувство того, что все вместе и все друзья.

— Это все начиналось как прикол…

— Вероника, после стольких наших бесед слышать такое от вас даже оскорбительно. Подобные вещи не появляются случайно и «по приколу». Мы говорим о многомиллионной кампании, здесь продумана каждая мелочь. Это приветствие разработали специалисты, а потом уже через прикормленного блогера швырнули в массы. Приветствие — это очень важно.

— Да не так уж важно… — засомневалась Ника.

— Больше, чем вы думаете. Оно сразу же настраивает беседу на нужный лад. «Виват» — и вот уже мы в одном лагере. Скажи «Виват», даже если ты не принимаешь замгарин, потому что ты — культурный человек, потому что поддерживаешь движение за свободу и далее по тексту. Поверьте мне, если вы попробуете ответить не шаблонно или, упаси боже, иронично, последствия могут быть далеко не мирными.

Ника мгновенно вспомнила людную улицу, невнятных любителей замгарина и поток ледяной воды, льющийся на нее и на Юлю. И ведь это было еще до всех возмущений и протестов, когда адепты «Белого света» не чувствовали себя такими безнаказанными. Что же будет дальше, когда общество приучат их жалеть и любить? Что будет в том ведре, кислота?

Аверин прав, эта зараза распространяется…

— Я просто не понимаю, как они все это провернули… вот так, — вздохнула Ника. — Там же неглупые люди! Многие, кто входит теперь в «Белый свет»… я их знаю! Они были успешными, все по-разному, но не совсем дно. Как они могли позволить превратить себя в… такое?