Утро ночи любви

И в этот момент появилась Алина Вальман. Вопреки словам Гены она была скорее раздета, чем одета. Его взгляд невольно уперся в открытые глубоким вырезом груди красивой грушевидной формы. Кожа словно светилась изнутри, отчего вокруг женщины создавалась особая аура, чувственная, волнующая воображение. И опять этот запах. Похоже, Алина что-то втирала в кожу, какой-то особый состав. Теперь он видел и ее руки, шею, плечи... На левом плече была татуировка: какие-то буквы. Не русские, не английские, не иероглифы. Он попытался запомнить хотя бы первые несколько букв, чтобы потом пересказать Эдику.

– Я знала, что вы вернетесь. – Ее голос звучал низко, казалось, этим Алина подчеркивала доверительность их отношений. Он невольно поежился.

– А почему сразу все не рассказали?

– Смотря, что вы хотите услышать. Все еще не желаете курить?

– Нет, – отрезал он.

– А водки? Не хотите?

– Не хочу.

– То, чем вы занимаетесь, опасно.

– А у меня оружие есть. Я, кстати, неплохо стреляю, – невольно похвастался он.

– Я не о вашей работе. У вас накапливается раздражение, потому что вы не даете себе разрядки. Можно какое-то время бороться с собой, но все время сдерживать рвущиеся наружу инстинкты невозможно. У вас есть женщина? – неожиданно спросила она.

– Что-о?!

– Судя по виду, вы мужчина с сильной половой конституцией, если вы и от секса воздерживаетесь, то я понимаю, зачем вам нужен пистолет, – сказала Алина с иронией.

– Послушайте... – он внезапно осип, – я сюда не за советами пришел. Я ищу убийцу.

– Я что, под подозрением?

На лице Алины Вальман не было и тени волнения. Зато он разволновался так, что на лбу выступил пот. Они были вдвоем, обстановка здесь была такая, что ему казалось: вот-вот и она себя предложит. Не зря же она так вырядилась. Он не знал, как на это реагировать. Согласиться невозможно, а не согласиться глупо. Вот так, она, должно быть, и решает свои проблемы. Потому и не волнуется ничуть.

Он откашлялся и, приняв важный вид, сказал:

– Вас никто не подозревает. Я просто хочу понять, зачем вы общаетесь с парнями, которые вам в сыновья годятся? Что вам от них надо?

– По-вашему, я такая старая? – она рассмеялась. – Видимо, придется показать вам своей паспорт.

– Я знаю, сколько вам лет. Я не так выразился. Ну, допустим, Курехин здесь канаву копал. А Саша Крылов? Зачем вы таскали его с собой?

– Я не понимаю, о ком вы говорите. – Она потянулась к журнальному столику, нагнувшись так низко, что он почти уже видел соски, взяла из вазы с фруктами румяное яблоко, но есть его не стала. Так и держала в руке, поглаживая. Он невольно смотрел на тонкие ухоженные пальчики, на розовые ногти с белыми кончиками, овальной формы, как раз такие, какие ему нравились. – Не понимаю, – повторила Алина.

Он стряхнул оцепенение. Не любоваться же на нее пришел! Резко сказал:

– Я так и знал! Но отвертеться вам не удастся. Его напарник видел, как Саша садился в вашу машину. Вы поехали в Москву.

– Он что, всю дорогу ехал за нами? – спросила она с усмешкой. – Сомневаюсь, потому что я люблю быструю езду. Не хочу хвастаться, но мою машину вряд ли кто догонит, если, конечно, на дороге нет пробки. Здесь пробок нет. Я, кстати, до сих пор не понимаю, о ком вы говорите.

– Мальчик с заправки. Который заливал бензин в бак вашей машины. А потом сел в нее.

– Ах, это... Да, у меня есть маленькие причуды. Я иногда люблю побыть доброй феей. Я же прекрасно вижу, как живут другие, не надо думать, что меня это не трогает. Но я ведь понимаю, что сделать всех счастливыми не могу. Всех моих денег на это не хватит. Да я и не скрываю, что я эгоистка. В первую очередь меня волнует собственное благополучие. Но исполнить чью-то маленькую мечту бывает так приятно.

– Что вы сделали для Саши?

– Всего лишь отвезла его в клуб. Он мечтал попасть в закрытый ночной клуб для очень богатых людей, но там, сами понимаете, строгий фейс-контроль. Если бы вы видели Сашу...

– Я знаю, что у него были прыщи.

– И это тоже, – спокойно сказала она. – А ему очень хотелось. Он частенько стоял у входа, в толпе таких же страждущих, и просто смотрел, как мы входим в клуб. Ему, как и прочим, казалось, что там что-то особенное. Особенная еда, особенная музыка, какая-то особая атмосфера.

– Ну и что там? – грубо спросил он.