Утро ночи любви

Пока она сидела, родственники мужа суетились насчет квартиры. Времена были смутные, беззаконные, им удалось сначала там прописаться, годика через два «потерять» Евгению, будто бы ее и не было никогда, а потом и вовсе продать однушку. Ее перепродали еще раз, и еще...

Родители же от дочери-уголовницы отказались, у Жени была младшая сестра, умница и красавица, ей и досталась вся их любовь и, соответственно, все имущество. Пока Женя сидела, сестра родила сына и дочку, о чем и написала на зону. А в конце была просьба: никогда не звонить и не приходить. Ради детей. В общем, возвращаться Евгении Бойковой было некуда. Той жизни, что наступила, она не знала. Родственники приезжали один раз: просили подписать бумаги. Она не подписала, но и без этого обошлись.

Евгения отсидела от звонка до звонка, как было указано в запросе. Апелляцию не подавала, о досрочном освобождении за примерное поведение тоже не просила. Вышла она на свободу три года назад, а через год Алина Вальман развелась со своим олигархом и сама стала состоятельной независимой женщиной. А Евгения Бойкова под именем Гены у нее в доме прижилась.

Прочитав все это, он крепко задумался. Чувства были противоречивые. С одной стороны, Бойков, ее муж, был, конечно, сволочь. И дали ей много. Но условный срок за убийство с особой жестокостью? Это немыслимо. Да, за такое надо судить.

Видать, такова была судьба Жени Бойковой. Многие женщины так же несчастливы в браке, как она, но единицы решают свою проблему ударом ножа. Что ни говори, страшная женщина!

И, по словам Копейко, эта женщина боялась Алины Вальман! Есть о чем подумать!

Его взгляд упал на оставленный Павлом Андреевичем листок. Невольно поморщился, но, пересилив себя, потянулся к телефону. Как он и ожидал, трубку в квартире Боброва никто не брал. Не брали ее и через час, и через два. Значит, звонить бесполезно. Визит Сергею Петровичу он решил нанести ближе к вечеру. Больше шансов застать его дома.

* * *

Применять к задержанным физическую силу Андрею Котяеву приходилось не раз, это была его работа, но ни разу не приходилось вышибать долги. Все было обставлено предельно деликатно, но факт оставался фактом: его наняли. За деньги. Раньше этим занимались бандиты, но все они теперь были при деле, и на такие мелочи не разменивались. Существовал еще суд и институт судебных приставов, но это был долгий, нудный процесс, путешествие по той самой федеральной трассе, где повсюду стояли кордоны, и езда была вроде бы по правилам, но сильно выматывала.

Проще было отстегнуть процент и решить проблему в обход закона. Тем более, что Бобров тоже его нарушил. Он был преступник, и обманул такого же преступника, с той только разницей, что Бобров уже сидел и сядет вновь, а Павел Андреевич не сидел и вряд ли сядет. Если только борцы с коррупцией от слов перейдут, наконец, к делу. Но рубить все равно будут те головы, что выше всех, шуму больше, а кто пониже да пригнулся, уцелеет.

А еще была бабулька в платочке, повязанном по-крестьянски, которая всю жизнь трудилась, собирала копеечку к копеечке, хотела крышу залатать, да фундамент укрепить, а теперь из-за Боброва жить ей в холодной избе и собирать в плошки льющуюся с потолка воду. Что такое труд на земле, Котяев знал не понаслышке, Капустина очень уж была похожа на бабушку-покойницу, такая же сухонькая, подвижная, с натруженными руками, верхние фаланги пальцев словно приплюснутые, а суставы распухшие. Эти руки так и стояли у него перед глазами. Когда хоронили бабушку, Котяев был еще мальчишкой, и было ему не так страшно, как интересно. Она лежала в гробу, и взгляд его все время упирался в эти руки. Они казались чрезмерно большими, словно приставленными от другого тела, и он все хотел их потрогать.

Когда вслед за матерью подошел прощаться, не удержался. И чуть не заорал во весь голос. Ему показалось, что скрюченные пальцы шевельнулись в ответ на его пожатие. Он еще долго дрожал от страха, уткнувшись в мамину юбку, и боялся поднять глаза.

Все это он вспомнил теперь, пока топтался у подъезда, в котором жил Бобров. Надо было подняться на третий этаж и позвонить в квартиру. Прежде чем сделать это, он выкурил две сигареты и хотел было выкурить третью, но пересилил себя. Боброва, скорее всего, нет дома. Собрал с «клиентов» деньги и подался на юг, кутить, пока в городе Сочи не только темные, но и теплые ночи.

Можно походить сюда денька три, а после отзвониться Лехе: Бобров, мол, исчез вместе с деньгами. Не объявлять же его в федеральный розыск? Павел Андреевич не обеднеет, малоэтажное строительство в Подмосковье развивается.

А как же Капустина? Сашок сам сказал: найти и навалять. Ну нет на них иных методов воздействия, на этих гадов! Законы выучили, как же! Все дыры в них знают и пользуются!

Он засунул сигареты в карман и решительно вошел в подъезд.