Утро новой эры

Судя по обращению «дядя», он был племянником старосты. Саша взял это на заметку.

– Сам вижу, – фыркнул старший. – Тут погреб должен быть. Слева, у самого крыльца. Ты, Ваня, откопай-ка и слазь. Может, он там че оставил.

Шустрый малый быстро исчез. Через пять минут он вернулся, нагруженный Сашиными припасами, с таким торжествующим видом, что Александр дал зарок при случае ему вломить.

– Гляньте, что тут.

Это была половина его запасов, причем не лучшая – подгнившая картошка и морковка да старые соленья. Остальное он спрятал в другом месте. Данилов отметил про себя, что деревенские, в отличие от бывших хозяев «Оптимы», сидят на голодном пайке. Иначе бы отнеслись спокойнее к находке.

– Что-то тут мало, – вздохнул пожилой мужик. – Надо его самого найти.

– Так ведь это… – голос парнишки звучал растерянно, – на сходе же решили… не есть.

– Молодой ты еще. Что нам сход? Им знать не надо. Скажем, кабанчика застрелили.

«Сход». Данилов с трудом сдержал усмешку. В постъядерной Сибири пробиваются ростки демократии. И кто-то еще говорил про заложенное на генном уровне рабство русского человека. Но когда смысл фразы дошел до него, он похолодел.

Стоило ему испугаться, как он тут же выдал себя. Может, запах страха действительно существует, а может, люди могут улавливать колебания чужого биополя.

– Подожди-ка… – услышал он голос «дяди Жени». – А что если он еще тут?

Данилов мысленно выматерился.

– Эй, умник сраный! – голос старшего зазвучал громче, и Александр понял, что эти слова предназначаются ему. – Лучше выходи. Пока вместе с хатой не спалили.

В комнату вошли еще двое. Угрюмые небритые мужики с ружьями. Остальные теснились в сенях, кашляли и вполголоса переговаривались.

Данилов понял, что они боятся его, несмотря на численный перевес. Возможно, потому, что уже сталкивались с людьми, которые отошли от нормы еще дальше, чем это людоедское племя… Они тоже боялись, и в этом он видел свой единственный шанс.

– Тащите бензин, – скомандовал старший. – Он, кажись, по-русски не понимает. Думает, мля, в прятки с ним играть будем. Устроим ему баньку по-черному.

* * *

Они услышали не то вой, не то мычание. А спустя секунду сообразили, что доносится оно со стороны печки.

– Явление Христа народу, – изрек старший. – И кто у нас тут?

В голосе его слышалось облегчение. Он подошел поближе и посмотрел наверх. Человек был жалок, он дрожал и пускал слюни, закрывался трясущейся рукой от направленного ему в лицо фонаря. Губы человека шевелились.

– Что городит, не пойму, – мужик прислушался и полуобернулся к своим. – Херня. Стишки какие-то.

– Доходяга, – со смесью презрения и сочувствия произнес молодой.

– Ага, – кивнул «подкулачник». – У меня, вон, сосед… жену схоронил, детей схоронил, но держался. Осталась собака. Потом полакала водички после дождя и подохла… Свихнулся. Лежал как бревно и глазами хлопал, пока не окочурился.

– Хватит трещать, – оборвал обоих староста. – Борька, Сема, – подозвал он похожих друг на друга как две капли воды здоровенных лбов, ждавших в сторонке. – Снимите его, и пошли во двор, там колода есть. Он, кажись, не ходячий. Я таких навидался в городе. А ты, Ваня, топор неси. Ты, дед, целлофан возьми у меня в рюкзаке. Прямо здесь его разберем.

На секунду они потеряли доходягу из поля зрения. А когда повернулись к нему, на них смотрело дуло ружья. Ближе всех на линии огня находился Иван.

– Не надо меня жрать, – во взгляде незнакомца не было и намека на безумие. На мирное и безобидное безумие. – Подавитесь. Оружие на пол, а то малец голову потеряет.

* * *

В комнате установилось шаткое равновесие.

– Да мы, Санек, людей не едим, – проговорил Пал Дмитрич, назвавшийся старостой, хотя в прежней иерархии муниципальных чинов такого не было, – Но собак надо кормить? А тут ты… думали, уже кончаешься.

– Да хоть бы и сами. Ваше дело, что жрать, – не узнавая себя, Данилов брал быка за рога. – Только не пойму, какого хрена вы ко мне в дом приперлись? Сижу, никого не трогаю, и тут вы нарисовались. Гурманы, йопта.

Он перехватил ружье поудобнее. Легкий тремор его руки должен был только добавить им страху, ведь палец лежал на спуске.

– Ну, дом не твой, если что, – мужик старался не уронить авторитет перед своими людьми, хотя именно ему в живот было направлено ружье. Выглядел этот парень, который сначала показался безобидным дурачком, как опасный человек, которому нечего терять.

– Думаешь, откуда ключи у нас? – продолжал Староста. – Сначала тут жили Селиверстовы, царствие небесное. Потом Михалыч… сталкёр. Неделю как ушел в город и с концами. Тут идем вчера, смотрим – огонь на крыше горит.

– Это я трубу прочищал, – чуть смутившись, объяснил Александр. – Тяги не было. Газеты горящие кидал.

Данилов читал, что так можно справиться с отсутствием тяги в трубе.

– Э, нет, – покачал головой Дмитрич. – Рази так прочистишь? Этот пепел, который падает, он такая зараза… Липнет сразу, жирный. Его только гирькой или палкой пробивать. Ты ружжо лучше опусти, а то стрельнешь ненароком.