Утро под Катовице. Книга 1

Однако вернемся к нашей роте. В середине февраля из госпиталя вернулся Волков и принял командование подразделением, а Горбушкина осталась при нем в качестве заместителя. С наградами командира роты обошли, видимо, наверху решили, что раз выбыл по ранению в начале боя, то недостоин. В конце февраля к нам заехал по пути из госпиталя Петренко, его отправили домой долечиваться после тяжелого ранения. А вот Равиль Тошбоев умер в госпитале, жаль. Вообще, когда мы из Питкаранты в Салми прибыли, в роте осталось тридцать два человека — меньше четверти от первоначального состава. Крепко нас финны потрепали. Пополнения нам не присылали, лишь возвращали выздоровевших после ранения. Поэтому мне пришлось исполнять обязанности командира первого взвода вплоть до сегодняшнего дня. Война завершилась мирным договором тринадцатого марта. Однако пограничники еще две недели работали в режиме военного времени. Но теперь всё, закончилась служба!

По окончании награждения, я вернулся в казарму, прицепил на гимнастерку орден, попрощался с боевыми товарищами, забрал свой битком набитый сидор и отправился на вокзал. Можно было подождать пару дней и добраться до Горького бесплатно воинскими эшелонами, но я решил ехать в обычном пассажирском поезде, тем более, что с деньгами у меня проблем не было — жалование за должность командира взвода было достаточно неплохим.

Желание поскорей уехать от окончившейся неудачной войны, от казарменного быта и воинской дисциплины было настолько сильным, что я едва ли не бегом бежал на вокзал, а тем временем где-то на краю сознания постоянно свербила иррациональная мысль, что сейчас меня остановят и скажут, что произошла небольшая ошибка и надо ещё некоторое время послужить. Как же я устал от всего этого. Для человека двадцать первого века жизнь в сталинский период — тяжкое испытание, обусловленное бытовой неустроенностью, бедностью и скучностью существования, информационным голодом и прочими "прелестями". А служба в армии — хоть в НКВД, хоть в РККА заставляет ощутить все местные проблемы наиболее остро.

Именно опасаясь того, что мой дембель может сорваться, я не стал заранее покупать билет на поезд, решив, что приобрету перед отправлением на вокзале. Однако, подойдя к окошку кассы за полчаса до отправления, я узнал, что билеты есть только в СВ за двадцать один рубль пятнадцать копеек, и в общий вагон за три рубля. Что это такое я не знал, так как из ТАМошней жизни я помнил, что вагоны бывают купейные и плацкартные, ЗДЕСЬ такие вагоны тоже были, но, со слов кассирши, на сегодняшний рейс билеты на них закончились. Немного поразмыслив, решил взять СВ — за такую цену должно быть очень круто. Взяв билет я вышел на перрон — состав уже был подан и пассажиры — в основном военные — подходили группами и по одному, но по большей части ещё не садились в вагоны, а стояли рядом — курили, общались с провожающими и между собой. У меня был билет во второй вагон, поэтому мне пришлось идти в голову поезда.

Здесь на перроне стояла группа старших командиров, которые слегка удивленно проводили меня взглядами, когда я предъявил билет проводнику — усатому полнеющему мужчине в возрасте около сорока лет. Видимо, не по рангу мне в таком вагоне ехать, но ничего, переживут. Вагон оправдал мои ожидания — на полу лежала ковровая дорожка, на окнах белые занавески, а латунные ручки и элементы отделки начищены до блеска. Двухместное купе также выглядело весьма впечатляюще — полки обтянуты натуральной кожей, а стены отделаны бархатом. Довольно неожиданно было видеть эту роскошь после грязного обшарпанного вокзала в стране всеобщей уравниловки. Сбросив на полку сидор, я снял шинель и буденовку, после чего сел к окну, положив на стол перед собой две "Комсомольские правды" — вчерашнюю и сегодняшнюю. Кстати, шиза за все последних три месяца ни разу не появлялся, хочется надеяться что он пропал навсегда, а газеты я взял, чтобы было что почитать в поезде. В этом мире я постоянно пребывал в состоянии информационного голода — неприятное, скажу вам чувство. Лишь только я расположился, как дверь купе открылась и вошел батальонный комиссар — это звание политработника соответствовало армейскому майору. Вошедший был среднего роста, возраста и телосложения. Он скользнул взглядом по моим петлицам и наградам, а я, встав, представился:

— Комот Ковалев Андрей Иванович, с сегодняшнего дня переведен в резерв!

Комиссар ещё раз посмотрел на мои ордена и протянул руку:

— Волгин Сергей Ильич.

Был бы сосед гражданский, можно было бы поздороваться не вставая и не представляясь, а вот если старший по званию командир, то так, по Уставу.