Утро под Катовице. Книга 1

В понедельник, как всегда, первым уроком была литература, преподавательницу которой хотя и переполняло прекрасное настроение, тем не менее та большую часть провела сидя за столом — видимо не отошла ещё от воскресного переутомления. А на перемене ко мне подошёл Дроздов и сообщил, что про меня напечатали в газете. Мы вместе спустились в холл, где были стенды с прессой, но подойти не смогли, так как там плотной стеной стояло не менее сотни студентов, страждущих приобщиться к печатной мудрости. Комсорг предложил зайти в библиотеку, но я махнул рукой:

— Никуда газета не убежит, позже почитаю! Пошли, скоро следующее занятие начнется!

Товарищ согласился со мной и мы пошли в кабинет математики. А после третьего урока он принес газету в кабинет и протянул мне со словами:

— Тихонов передал специально для тебя!

Я поблагодарил его и сел за парту, приступив к чтению. Вокруг меня немедленно собралась большая часть одногруппников, которые также хотели ознакомиться со статьей, которую искать долго не пришлось. Первая полоса начиналась с моей фотографии (той же что и на доске почета) а ниже под заголовком "ПЕРВАЯ ЛИНИЯ РЕЗЕРВА" шла сама статья, которую я решил прочитать вслух, чтобы слышали все желающие:

"В субботу, 18 ноября в Автотранспортном техникуме прошли соревнования по лыжам, организованные комитетом комсомола. Между отборочными и финальными забегами был организован просмотр участниками соревнований художественного фильма о героях Гражданской войны "Всадники". По окончании киносеанса с речью выступил один из лучших студентов техникума, победитель соревнований по стрельбе между учебными заведениями города, общественный тренер секции боевого самбо, орденоносец Ковалев Андрей Иванович, который впоследствии стал и победителем лыжного финала"… Далее шла моя речь в том виде, как мы записали вместе с Тихоновым.

Ну что же, круто! Вот только бы ещё знать, какие будут последствия?

Закончив читать, я поднял голову и осмотрел окружавших меня студентов.

— Вот товарищи, и городская газета заинтересовалась нашими соревнованиями, а что отсюда следует? Надо показать, что мы достойны этого внимания, то есть ещё с бо́льшей ответственностью подходить к учебе и усилить спортивную подготовку! — Вот Остапа понесло! Так вообще ведь можно разучиться говорить нормально!

Отучившись в понедельник шесть часов я ещё на четыре часа засел в библиотеку, после чего отправился в общежитие, решив в оставшийся вечер спокойно поваляться на своей кровати и нормально выспаться. А во вторник, однозначно истолковав зовущие взгляды Леночки, повстречавшейся мне в столовой, завалился к ней в пять вечера и провёл на скрипучей кровати три чудесных и потных часа. Покидая любовницу, в коридоре коммуналки я наткнулся на мальца лет не более восьми. Протянув мне ту газету, с моей речью и портретом, этот маленький засранец, невзначай меня спросил:

— Дядь, а дядь, а правда это Вы в газете?

Спорить тут было не с чем и я подтвердил:

— Да, мой юный друг, это я!

— Дядь, а дядь! А Вы правда нашу тётю Лену е¿ете?

В это время на кухне раздался раскатистый смех, издаваемый несколькими глотками. Н-да, попал в засаду, ну что же, будем пробиваться! Сев на корточки, я спросил засранца:

— Тебя как зовут, мой юный друг?

— Егоркой кличут!

Нет, ты уж мне полностью, по имени отчеству назовись!

— Егор Лукич, — как то задумчиво ответил пацан, видимо, начиная подозревать, что веселой шутки может не получиться.

— Ну так вот, дорогой мой Егор Лукич, скажи мне, что ты сам по этому поводу думаешь?

— Так е¿ете Вы её, точно, вся квартира знает! — выпалил засранец, снова повеселев. На кухне опять раздались смешки.

— А зачем же ты спрашиваешь, раз у тебя есть устоявшееся мнение?

— Так просто… — хлопая глазами, задумчиво протянул мелкий гавнюк.

— Ну как просто? Ты пытаешься вести себя как взрослый, подходишь к уважаемому человеку, чей портрет в газете напечатан, по имени-отчеству называешься, вопросы задаешь об отношениях взрослых людей, а потом оказывается: "Просто!"? — произнес я обличительную речь постепенно все больше и больше добавляя жути и металла в голос.

— Ой, — мальчик опустил голову и я увидел, как у него под ногами образуется лужа. Постояв ещё пару секунд, зассанец захныкал.

Нда, кажется я переборщил с жутью-то, уж очень у меня искренне получилось. Тут из кухни выскочила женщина неопределенного возраста, одетая в застиранной грязно-серый халат и бросилась к ребенку:

— Что он сделал?! Он тебя ударил?!

— Да я его пальцем не тронул, просто вежливо поговорил!

— Так вежливо, что он описался и плачет?! Да я на тебя жалобу напишу! В горком пойду! Ходит здесь, детей пугает!

— Вы бы гражданочка, лучше за ребенком следили, а то он у вас в детсадовском возрасте шибко много матерных слов знает, с которыми к прохожим пристает, за такие дела можно и родительских прав лишиться, а его в детдом заберут, там-то его по нормальному смогут воспитать! — добавив в голос угрожающего давления, насел я на нее, ведь лучшая защита — это нападение.