Утро под Катовице. Книга 1

До экзамена по физике оставалось ещё три часа, поэтому я не стал терять время, а взяв учебник, погрузился в повторение ранее изученного материала. Освежив в памяти за два последующих часа все пройденные темы по механике, я оделся и отправился в техникум, где первым делом пообедал, а уж потом предстал пред светлые очи Бориса Моисеевича Бальхевича — тщедушного, но очень вредного старика с желтушным лицом. Похоже, он вбил себе в голову, что инцидент со рвотой студентов был заранее спланированным мною актом вредительства, направленным именно против него. А как же иначе ещё объяснить тот факт, что погоняв меня по всем темам в течении полутора часов, заставив решить три заковыристые задачи и убедившись, что придраться не к чему, он тем не менее, нисколько не смущаясь, заявил, что ставит мне четверку, а если я не согласен, то могу в установленном порядке обжаловать оценку. Говорил же что он гнида! Как бы то ни было, но сессия у меня была сдана и можно было не думать хотя бы об этом. Хотя, разумеется, я понимал, что стоящая передо мной проблема выживания на этой проклятой войне гораздо сложнее и важнее, чем досрочная сдача сессии в техникуме.

Несмотря на то, что родился и вырос в Сибири, я хронически ненавидел холод. В общем-то это была одна из причин, по которой не стал поступать в Москву или Питер, а отправился учиться в Варшаву. И, собственно, поэтому я так основательно закупился теплой одеждой. История финской войны ТАМ как-то прошла мимо моего внимания, честно говоря, я даже точной даты окончания не помнил. Но в тех статьях и телепередачах, которые время от времени всё-таки мне попадались на глаза, всегда упоминалось о лютых морозах и массовых потерях из-за обморожений. Так что именно холода пугали меня больше всего, когда я начинал думать о предстоящих мне злоключениях. Да у меня уже сейчас все внутри леденело, стоило только представить, что несколько месяцев придется жить в какой-нибудь землянке посреди заснеженного леса при сорокоградусные морозах. Это если ещё выживу. Тут ведь придется выполнять приказы далеко не самых умных командиров, а с них станет какую-нибудь каверзу придумать, чтобы поудачнее положить личный состав, дабы не заморачиваться с его кормежкой. Так что моё путешествие по немецким тылам в Польше по сравнению с будущими невзгодами вспоминалось как веселая курортная прогулка.

С таким депрессивными мыслями я дошел до портнихи и забрал сшитый по моему заказу маскхалат. Потом завернул в ювелирный магазин и купил простенькие золотые сережки за двести четырнадцать рублей. Добравшись до общежития, я окончательно упаковал вещмешок, собрал постельные принадлежности и отнес их коменданту на склад, там же оставил и свои гражданские одежду, обувь и лыжи, которые я решил с собой не брать, а то и без этого буду слишком выделяться из общей массы со своими прибамбасами. После чего оделся в военную форму, попрощался с соседями по комнате и, закинув за плечи объёмный и тяжёлый сидор, отправился к своей любовнице.

Леночка встретила меня в своем лучшем платье и с тщательно уложенными волосами. Вопреки моему ожиданию, она не стала сразу прыгать в постель, а усадила меня за стол, на который вскоре поставила передо мной тарелку с жареным стейком из осетра с картофельным пюре, блюдо с вареными раками, плошку с солёными груздями и полбутылки пятизвездочного армянского коньяка, купленного мною три недели назад. Накрыв стол, она встала напротив, явно ожидая похвалы. Действительно, она почти в точности выполнила мои представления об идеальном праздничном ужине, которыми я как-то с ней поделился, там правда вместо раков были омары, а коньяк двенадцатилетний «Хеннесси», ещё здесь не хватало некорых мелочей вроде оливок, фруктов и красной икры, которая мне всегда нравилась больше черной. Помнится, когда я рассказывал ей о своих кулинарных предпочтениях, она с подозрением спросила, не из дворян ли я? и мне пришлось очень хитро отмазываться… Так вот, глядя сейчас на ждущую одобрения женщину, я достал из кармана серьги и протянул ей со словами:

— Стол просто великолепен! А это мой тебе подарок на Новый Год!

Любовница взяла подарок и с изумлённым видом переспросила:

— Это же ужасно дорого?! — далее, не дожидаясь ответа, она бросилась к зеркалу, вынула из ушей серебряные серёжки и вставила золотые, покрутилась, разглядывая себя десяток секунд со вздохами и ахами, после чего бросилась ко мне и, встав на колени стала целовать мою руку, глядя снизу вверх восхищенными глазами.