Утро после «Happy End»

– Я тоже парочку наберу, – со вздохом согласился Константин. Это, надо вам сказать, была картина Репина «маслом на бутерброде». Огромная толпа страждущих очистить совесть таким нетрадиционным способом в глухой ночи набила собой два экскурсионных автобуса. Потом нас, словно стадо, гнали под светом тусклых фонарей в кромешную тьму, пока мы не ступили на священную древнюю мостовую монастыря святой Екатерины. Мысль, что по этой горе ходили библейские персонажи и что где-то во тьме величественных каменных стен растет неопалимый куст терновника – о, да! Это завораживало!

– А где гора-то, – поинтересовался Константин.

– Тама, – легко махнул ввысь наш экскурсовод. И мы пошли. Я уже не помню, сколько там километров над уровнем моря. Костик знает. А я могу сказать, что гораздо больше, чем надо нормальному живому человеку в босоножках на каблуках. Нам говорили, что лучше одеть удобную одежду, но я как-то не придала этому значения. Когда я, рыдая про себя, спросила, нет ли способа как-то еще попасть на гору, мне любезно предложили поехать на верблюде.

– О, конечно! – радостно потерла ручки я. Но не тут-то было. Оказалось, что надо висеть на высоте трех метров между горбами животного, которое движется по краю бездны, все время норовя рухнуть в пропасть. Я слетела с верблюда в состоянии, близком к обмороку. После этого я молча стиснула зубы и тупо перла в гору, не обращая внимания на стертые в кровь ноги и порванный хлястик от моих подарочных красивых босоножек. В полном отупении мы долезли по прорубленным монахами ступеням наверх (где все было грязным и заплеванным) и принялись сонно клевать носом в ожидании отпущения грехов. Желающих было целая куча, поэтому было мало места.

– Смотри! – вдруг зашептал Костя, и потряс меня за плечо. Рассвет на юге наступает резко. Лишь только первые лучи солнца осветили горизонт, как мы поняли, что находимся на самом красивом, самом невероятном месте. Мы – на вершине мира! Люди замерли в немом восторге, оглядывая раскинувшиеся перед нами горы, разлившееся море, искрящееся, как огненный шар, солнце, окрашивающее все вокруг красками неописуемой красоты.

– Боже! Это…это самое прекрасное, что только может случиться с человеком, – выдохнула я и подумала, что ради такого стоило стереть в кровь еще и руки. В конце концов, при моих-то грехах…

– Я люблю тебя! – прошептал мне на ухо Костя и прижал меня к себе. Потом, спустившись, мы так и не смогли расцепить рук. Так и шли по монастырю, обнявшись.

– Молодожены? – спросил нас по-английски какой-то старик в черной монашеской рясе.

– Что-то вроде того, – ответил ему Константин. Вот это, именно это, неверное, и зовется божьим промыслом. На каком-то жутком конце света неизвестный старец на другом языке спросил:

– Обвенчаны?

– Нет еще, – улыбнулся Костя. – Но очень хотим.

– Может, вас здесь повенчать? Не так дорого, а память будет на всю жизнь! – предложил старик. Мы замерли, у меня от восторга, что называется, сперло дыхание. Не далее чем через два часа, сразу после службы этот самый старец (который оказался священником) в присутствии двух обалдевших от свалившейся на них ответственности членов нашей группы обвенчал нас в стенах древнего священного православного храма Святой Екатерины.

– Невероятно! – шептала я, когда священник, отобрав у нас кольца, заново надел их на наши руки, осветив их своей молитвой. Надо ли говорить, что после этого я перестала сомневаться, что нас с Костей ждет долгая счастливая жизнь.