Утро туманное

Когда приводила Ляльку домой, пыталась продолжить урок, но Лялька хныкала, сопротивлялась:

– Мам, я устала… Я не хочу…

– Но как же, Лялечка… Ведь тебе нравится танцевать, правда? Чтобы хорошо получалось, надо очень много работать… У тебя же способности, я это вижу! У тебя лучше получается, чем у других девочек!

– Да? – горделиво-заинтересованно переспрашивала Лялька. – Правда я лучше всех?

– Да, правда… Ты у меня особенная, ты талантливая. У тебя все получится. А хочешь учиться балету по-настоящему? В настоящей балетной школе?

Сказала – и сама испугалась. Будто вылетело из нее словами что-то внутреннее, затаенное. Будто зрело давно и вот вырвалось наружу.

– Я хочу, мамочка! Я хочу… – подпрыгнула радостно Лялька. – А там интересно учиться, да?

– Интересно. Но трудно. Там ведь жить надо… Балетная школа в областном центре, от нашего города целый час ехать на электричке…

– То есть ты со мной, что ли, не будешь?

– Я к тебе буду приезжать… Но давай не станем загадывать, еще ведь поступить надо… Еще могут не взять…

– Но ты же сама сказала, что я талантливая! Что я лучше всех!

– Ладно, посмотрим… Вот съездим и посмотрим…

Потом всю ночь не спала, мучилась воспоминаниями. Горько было вспоминать, конечно. Да и не позволяла себе вспоминать… А тут накатило вдруг. И когда заснула под утро, так ярко увиделось, как партию Жизели танцует! И прыжок такой нереальный… Будто сама на себя со стороны смотрит и задыхается восторгом. И душа поет – вот она, жизнь… Твоя жизнь, только несостоявшаяся. Мучайся теперь, сама виновата. Сама…

Проснулась от звона будильника, села на постели, потрясла головой. И проговорила сама себе тихо – не виновата я… Не виновата… Разве можно теперь винить себя, у меня же Лялька есть… Лялечка, доченька…

В ближайший выходной день она повезла Ляльку в балетное училище. Подходила к знакомому месту, внутри все тряслось от волнения. К счастью, вахтерша на входе оказалась той же самой бессменной Капитолиной Ивановной, узнала ее, всплеснула руками:

– Ой, да неужель Наташенька Воронцова? Не узнать тебя, совсем не узнать… А кто это с тобой, а?

– Это моя дочка, Капитолина Ивановна. Лялечка.

– Да, да… Слышала я про тебя, как же… Тут все тогда шептались, жалели тебя… Зато вон какой огурчик у тебя растет, загляденье! Так бы и съела с укропчиком да сметанкой!

Лялька испуганно спряталась за ее спину, и Капитолина Ивановна произнесла добродушно:

– Да не бойся, деточка… Не съем… Здесь никого не едят, не бойся…

– А Маргарита Павловна сегодня на месте, не знаете? – уняв волнение, спросила Наташа.

– Да работает, что ей сделается…

– А можно мы пройдем? Мне с ней поговорить надо.

– Да проходите, проходите… Чай, ты здесь не чужая…

Маргарита Павловна встретила ее не то чтобы холодно, но слегка отстраненно. Видимо, не забыла обиду. Оглядела ее с ног до головы, вздохнула, произнесла неопределенно-грустно:

– М-да… Значит, ты теперь мать… Одна ребенка воспитываешь?

– Да… Вот, это моя дочка, Оля Воронцова. Вы не могли бы ее посмотреть, Маргарита Павловна? Говорят, у нее способности…

– Ну отчего же не посмотреть? Посмотрю. Может, это яблочко как раз недалеко от яблони упало. Идемте в класс…

После просмотра Маргарита Павловна вынесла вердикт.

– Да, способности у девочки есть, безусловно… Хотя, если честно, ты лучше была. Помню, как я тебя увидела тогда, еще малявку… И сердце вдруг ёкнуло! Да, что-то было в тебе такое… Манкое, особенное. Чувствовался талант. Да плюс эта твоя одержимость… Ты ведь очень хотела трудиться, до самоистязания, до изнеможения, помнишь?

– Да. Помню, конечно. А в Оле… Разве в ней всего этого нет?

– Не знаю. Поживем – увидим. Я, конечно, могу ее взять к себе… Хотя это трудно будет, нынче конкурс большой. Если только на платной основе договориться… Ты как, потянешь?

– Конечно, Маргарита Павловна! Да я в лепешку расшибусь, что вы! Я подработку возьму…

На том и порешили, и Ляльку в балетную школу приняли. Первое время Наташа плакала, мучилась тревогой за дочь – как она там без нее? Моталась в областной центр каждый выходной… Хотя и выходных этих немного получалось урвать, приходилось еще в свободное время подрабатывать. Уставала страшно, конечно, а потом попривыкла как-то. Утешила себя мыслью, что у Ляльки все должно получиться. Если у нее не получилось, то у Ляльки – уж обязательно! Должна же быть какая-то справедливость в жизни…

Так шло время. Оно быстро идет, когда некогда о себе подумать. Когда одной целью живешь. Когда до минимума сокращаешь собственные потребности, думая о чем-то большем. И даже увлекаешься этим, и вроде как жизнь твоя и не убогая вовсе, а великой целью оправданная. И привыкаешь… И идешь к этой цели, идешь… Тем более учителя ее доченьку хвалят, и даже в Оперном театре в «Лебедином озере» она танцевала – одну из четырех маленьких лебедей… Да она и сама на том спектакле чуть с ума не сошла! Так волновалась! Смотрела на Ляльку и плакала чуть ли не навзрыд, и соседи по ряду смотрели на нее удивленно. Не объяснишь же им, что это для нее значит…