Утро вечера дряннее

Я встала, сделала несколько снимков «Никоном», потом решила напоследок заглянуть в остальные комнаты. Выйдя из гостиной, прошла в конец вытянутой, как кишка, прихожей. В торце ее были туалет и ванная комната – чистенько, уютно, никакого беспорядка. Комната слева – спальня, широкая кровать занимает почти все небольшое пространство, во всяком случае, такое создалось впечатление. Комната справа – что-то вроде кабинета. Все, достаточно. Я хотела спрятать носовой платок, которым открывала двери, но вспомнила про отпечатки пальцев, которые могла оставить за несколько минут до того, как обнаружила Ежова мертвым. Аккуратно все протерла и только тогда поняла, что уничтожила и отпечатки, которые мог оставить убийца. А что мне оставалось делать? Оставить еще и свои?

Я подошла к входной двери и прислушалась: кажется, на лестничной площадке тихо. Быстро выскользнула за дверь и стала не торопясь спускаться по лестнице.

* * *

На выходе из подъезда меня встретила тетка в оранжевом пальто с ободранным лисьим воротником. Она несла молочный бидончик и пластиковый пакет. Смерив меня подозрительным взглядом, тетка даже остановилась, едва ли не в упор разглядывая меня.

– Здрасьте, – беззаботно сказала я, через силу улыбнувшись, и направилась к машине.

Я прямо спинным мозгом чувствовала, что она смотрит мне вслед. Ну и черт с тобой, смотри!

Из машины я позвонила в милицию и сообщила о трупе в триста семьдесят третьей квартире. Дежурный попытался выяснить, кто я, но я не стала его слушать и отключила телефон. «Ну вот, – облегченно вздохнула я, – свой гражданский долг ты выполнила».

Словно во сне я добралась до редакции и вошла в приемную.

– Кофе, – бросила я Маринке и двинулась в кабинет. Плюхнулась на диванчик и закурила. Вскоре, открыв дверь ногой, в кабинет вплыла Маринка, держа в руках поднос с двумя чашками кофе и вазочкой с печеньем.

– Ну, – не скрывая любопытства, спросила Маринка, устроившись с чашкой рядом со мной, – как интервью?

– Интервью оказалось последним для Ежова, – наблюдая за какой-то сумасшедшей мухой, невесть откуда взявшейся на окне, тупо сказала я.

– Кончай придуриваться, – хихикнула Маринка, – рассказывай.

– Это долгая история, – я протянула руку и взяла чашку, – а у меня сейчас не то настроение.

Да, кофе Маринка готовит замечательный! Ничего не скажешь! В редакции, да и не только в редакции, это считается ее почетной обязанностью. Но у нее не только кофе здорово получается. Она всегда в курсе последних событий в области моды на шмотки и прически, что тоже немаловажно. Кроме того, она совершенно не признает авторитетов и может, по моей команде, естественно, не пропустить ко мне того, кого я видеть не имею никакой охоты, например, людей из администрации, когда те приходят ругаться по поводу не понравившейся им критической или разоблачительной статьи. А как она говорит по телефону! Заслушаешься! Даже меня иной раз убалтывает.

– Объясни хотя бы, что случилось? – настаивала начавшая было тревожиться Маринка.

Она упорно вглядывалась в мое лицо, чем напомнила мне о той тетке, с которой я столкнулась в ежовском доме.

– Если в двух словах, – я сделала глоток ароматного кофе, – сначала я была у Ежова в студии, потом полвечера провела с ним в «Матрице»…

– Ого, – глаза у Маринки загорелись, – здорово! – Она вновь обрела свою веселую беззаботность.

– … а сегодня утром, когда я пришла к Андрею домой, чтобы закончить интервью…

– Ты уже с ним на «ты»! – восхищенно воскликнула Маринка.

– … я обнаружила в квартире его труп, с ножом в горле, – завершила я наконец фразу.

– Е! Е-мое! – Маринка в ужасе прижала ладонь ко рту. Но, правда, быстро пришла в себя и заявила: – Это конкуренты. Ну, ясное дело, кто ж еще?

– Погоди делать опрометчивые выводы, – тормознула я ее. – Давай лучше допьем кофе, и зови сюда Кряжимского с Виктором, надо обмозговать ситуацию.

– Елки-палки, – бормотала Маринка, торопливо прихлебывая из чашки, – это ж надо, а! Че ж теперь с «Вывихом» – то будет? Ой, надо позвонить Клунину, разузнать все поподробнее.

– Не надо никому звонить, – осадила я ее. – Твой Клунин сам еще ничего не знает.

– Откуда ты знаешь, что он не знает? – Маринка поставила пустую чашку на поднос.

– Сейчас ты узнаешь, откуда я знаю. Зови народ. Быстро! – прикрикнула я на нее.

Она поджала губы и неторопливо вышла из кабинета, даже не убрав поднос. Выпендривается!

Хоть она мне и подруга и старше меня почти на год, приходится ее иногда ставить на место. Но у Маринки есть еще одно положительное качество – она быстро отходит. Так что, войдя в кабинет следом за Кряжимским и Виктором, она быстренько убрала грязные чашки и, чуть выпятив губки, устроилась на кресле.

Я пересела за свой стол и рассказала, как я отправилась к Ежову, как ждала его, как мы поехали в «Матрицу» и что там было. Когда я дошла до своего похищения, Кряжимский возмущенно воскликнул:

– Ну, гады, что творят!

Описав подробно встречу с Рудиком, я перешла к событиям сегодняшнего утра.

– Виктор, – протянула я ему «Никон», когда закончила, – освободишься, сделай отпечатки.