Уцененный принц (СИ)

— «Так, одну прблему нашли, действительно, боится покидать госпиталь, боится оказаться на виду у толпы народа, а во дворце всегда толпа. Но не закрепим ли мы эту фобию, поощряя ее! Надо подумать. И это странное предложение Лины. Что-то между ними происходит? А как же Элеонора? Нужен ли ей этот парень с изломанной судьбой и израненной душой? И, что говорить, с искалеченным телом. Все-таки асимметрия в плечах уже сейчас заметна, а дальше, говорят, будет еще хуже. Надо все- таки устроить им свидание, проверить. По характеру больше подходит именно Лина, она мягче, душевнее, что ли. Эль в свое время обещал, что вырастит дочь Эдмонда, и выдаст замуж по любви. Так что, если у нее чувства, противиться не будет. Ладно, тебе только предложили сопроводить больного в отдаленный замок, а ты уже всех переженила. Уймись»!

— Ваше Величество, — почти официально обратился к ней Ронгвальд, — вы мне не подскажете, к кому обратиться, что бы попросить переслать мои документы из Университета Итонии. Не хотелось бы терять еще и этот год! А так я смог бы окончить четвертый курс здесь, на Эллане.

— На Итонию в ближайшее время возвращаться не планируешь?

— Нет. Тем более, я там не нужен никому.

— Отца простить так и не хочешь?

— Не не хочу, а не могу. Такое предательство не прощают.

— Но выяснилось же, что он не отдавал приказ о твоей высылке и продаже!

— Не факт. Если бы потребовалось, то он это бы одобрил. Ему привели бы убедительные доводы и он решил бы что это правильно. Да не в этом приказе дело. Он сразу поверил в мою виновность, разрешил допрашивать, как обычного заключенного. Поверил состряпанным «на коленях» копиям каких-то фальшивых документов, подписанных закорючками, да, моими закорючками, которыми я подписывал приказы выплатить конюху или псарю премию за хорошую работу. Отец знал, что важные бумаги я всегда подписывал полной подписью с росчерками и все равно поверил, что я закорючкой манифест о собственном восшествии на престол подписал! Да еще положил его в незапертый ящик стола. Вместе с тем чертовым проектом конституции! Даже не переговорил, не допросил сам, отдал в руки Драмма и успокоился. Ну, Драмм и воспользовался возможностью и развернулся!! А потом отец час раздумывал, утверждать ли смертный приговор, или нет! Никак решить не мог. Повезло, что кто-то умный посоветовал не спешить, разобраться сначала. Так что с виселицы сняли, зря готовился! На разговор, наконец, решился, а когда я ему правду о мачехе и о Драмме выложил, не поверил, хотя Драмм мне это сам рассказал, считая, что я уже точно, покойник. А он не поверил, пощечину отвесил и велел в крепость бросить, в каменный мешок, топчан, дыра в полу, четыре шага в длину, два в ширину. И там восемь месяцев продержал. Без простейших вещей, один кувшин воды в день, без мыла, без бритвы, безо всего. Правда, я потом мечтал обратно в этой камере очутиться, там, на Обене! А вы говорите, простить.

На несколько минут воцарилось молчание, Рон про себя ругал себя за несдержанность, Эвелина сидела, распахнув широко глаза, переваривая услышанное, и сопоставляя с тем самым ожогом на спине, вплоть до кости. Аннабель пыталась решить профессиональную проблему, как сгладить последствия и постараться смягчить страшные воспоминания Ронгвальда. Такое даже время не залечит.

Глава 20

Эллана.

После ухода Эвелины Рон еще несколько минут сидел, обдумывая ситуацию. Что хотела сказать Эвелина, впервые появившаяся перед ним не в образе молодого доктора, а в виде очаровательной девушки. Проанализировал и свою реакцию на нее, между прочим, чисто мужскую, впервые за весь прошедший жуткий год. Он несколько раз повторял про себя последнюю фразу «просто захотелось тебя увидеть»! Что она значила. Он совершенно не ожидал, что кому- кому, а уж Эвелине, видевшей его во всех, самых неприглядных видах он мог нравиться. Только в качестве сложного пациента, не иначе! И Элеонора, безупречная красавица, гордая, недоступная, хорошо осознающая свое положение первенца императора, что она для него значит? То, что он ей не пара, он думал еще, когда был кронпринцем, то, что не пара сейчас, четко осознавал. Может, поэтому и просил не приходить, не навещать, что бы не рвать душу, и так разорванную в клочья.