Утверждение правды

– Интересовался, каким образом вы оказались вне трибун?.. – уточнил фон Люфтенхаймер и, не дожидаясь очевидного ответа, кивнул самому себе: – Да. Меня он спрашивал о том же. Я сказал, что в отсутствие отца вы опекаете меня чрезмерно дотошно. Приношу свои извинения, госпожа фон Рихтхофен, но я позволил себе не слишком лестно оценить эту опеку. Он задал мне несколько вопросов о моей покойной матушке, о том, в каком возрасте отец оставил меня в Карлштейне, как я ощущал себя, будучи вне родительского внимания, а напоследок – о том, были ли дети у вас от покойного мужа. Видимо, направить его помыслы в нужное русло все же удалось.

– Так что же вызывает у вас опасение, Рупрехт?

– Не поверите, – скривил губы тот. – Эрвин и Матиас, эти два бездельника.

– И… чем же?

– Сегодня они дважды беседовали с одним из инквизиторов; третий раз я их увидел вот только сию минуту, пока направлялся к вам. Но не это меня настораживает, а то, что они говорили со мною. О вас.

– Вот как, – произнесла Адельхайда неопределенно; тот кивнул:

– Будь вы кем другим, будь иными обстоятельства – и я бы не обратил на сей факт внимания; сейчас все говорят со всеми и обо всех. Однако эти двое цеплялись ко мне уж чрезмерно дотошно, выспрашивая о том, что мне известно о вас – о вашем характере, привычках, близости к Его Величеству, подозрительных словах или поступках… И однажды мне даже показалось, что они пытаются натолкнуть меня на мысль о вашей причастности к произошедшему. В свете этого я даже боюсь предположить, о чем они могут говорить с тем инквизитором. Как вам кажется, госпожа фон Рихтхофен, два оболтуса решили сделать что-то полезное от чистого сердца или?..

– Или причастны как раз они и пытаются перевести подозрения на другого? – докончила она со вздохом. – Не знаю. С одной стороны, уж больно бездарно они это делают, но с другой – с чего вдруг в них проснулась тяга к дознавательству? И с любой из сторон: до сей поры оба не отличались ни особенно заметной склонностью напрягать ум, ни каким-либо рвением, кроме как к сопровождению Его Высочества в неприличные заведения… А где они сами были во время взрыва?

– Неподалеку от меня, так же готовились выйти на ристалище после поединка Его Величества.

– Вы видели их?

– Не все время. Но порой они попадались мне на глаза. Всё же, госпожа фон Рихтхофен, даже если они замешаны в этом деле, они не были исполнителями. Не малефики же они, право слово… Однако…

– Да? – подбодрила Адельхайда, когда тот замялся, и фон Люфтенхаймер нерешительно предположил:

– Та записка… Она составлена человеком, который явно знал, что вы посвящены в какие-то тайные дела, что занимаетесь не только светскими визитами и путешествуете не только ради собственного удовольствия. Или же тот, кто написал это, предположил, что все это так. Как я. Так же обратив внимание на некоторые события в придворном бытии, ваш распорядок и ваше не вполне обычное для женщины поведение.

– Полагаете, Рупрехт, эти двое могли произвести столь сложные выкладки?

– Или кто-то это сделал за них, – тихо уточнил тот. – И сообщил им. Или они умнее, нежели хотят казаться. Заметьте, Его Величество потому и смотрит благосклонно на общение Его Высочества с ними, потому и не принимает их всерьез, не следит за ними, потому и не ждет от них никаких неприятностей, что они производят впечатление людей легкомысленных и не способных влиять ни на что и ни на кого. Быть может, это и было их целью – создать такое о себе мнение? Дабы втереться в доверие к наследнику? Как полагаете, стоит сообщить об этих подозрениях Его Величеству?

– Это еще не подозрения, Рупрехт, – возразила Адельхайда со вздохом. – Всего лишь предположения, догадки, даже не версия.

– Но ведь нельзя же бездействовать. Быть может, стоит поступить, как они? Без особенных подробностей, могущих выдать вас, описать ситуацию конгрегатам? Намекнуть на то, что эти двое ведут себя подозрительно, и направить их внимание на Эрвина и Матиаса?