Утвверждения отрицания

Тут спасительный структуральный или диалектический цинизм только усугубляет дело, поскольку и автору и комментатору цинизм и структурализм противны до тошноты. Поэтические симпатии автора несомненны. Хлебников, Хармс или на крайний случай Элиот могли бы многое прояснить в данной каблограмме, если бы опять же она была. Кабалистика Нагаруджаны и дзэн Кузанского мало что выявляет в амбивалентности текста и описания.

На помощь приходит Борхес или спасительная «Игра в бисер», но все мы понимаем, что это путь наименьшего сопротивления, уводящий в смысловой ад.

Вычурность и занудность этого комментария слегка уже отдает концептуальной тягомотиной, а этого я хочу избежать, если можно.

Вот здесь-то и возникает проблема финала. Отсутствующий текст двусмыслен при чтении – это полбеды, но он еще и бесконечно длинен, хотя и краток.

Вульгарные антитезы не спасают от поражения в духе кантовских антиномий или блудливых диалектик, поэтому я как комментатор полностью признаю свое поражение и возлагаю все надежды на дальнейшее отсутствие текста…

–Д О О С–

Есть возможность лечь навзничь

сказал мне врач

есть возможность быть или не быть

о, какой восхитительный выбор:

от Христа до Христа – верста

далее – по требованию – везде.

Мне – вечному мученику бечевы и вервия

пламенному заступнику всех народов

пулеметному настройщику всех пулеметов

одновременному негодяю всех стран

любимчику ненасытных вдовых –

приостановится высь и осатанеет закат

знание это не знание

а простуда – вездемигрень

это гарнир из не одной доли

гарантия катарсиса от любви.

Квитанция, которую я получил,

полыхает закатом-

там солнечная печать

надо доверять только вечности – по субботам

все остальное время лучше не доверять.

Неостановленная кровь обратно не принимается!

Окна настежь и все напрасно

две дани времен – две отгадки:

одна направо – одна налево

ДООС

Добровольное Общество Охраны Стрекоз.

–Бесконечная–

(поэма)

Ежедневно слышу тебя

как-то странно звучат слова

закрываю глаза

и всюду передо мной

эти крики рожденные тишиной

эти краски рожденные темнотой

вот сижу оставленный всеми

в глубине понятий и слов

исчезает видимый мир

но я могу говорить

и мир рождается снова

на обнаженный нерв нанизывая звуки

все глубже чувствую великий диссонанс

и радость возвышения над миром –

поэзия – вершина бытия

и вагоны, стиснутые в железном рукопожатье

и деревья и станция и тишина

и ты в тишине уходящей ночи

и все что связывает с тобой

и миллионы которые спят рабами

ничего не понимая в такой любви

нуль миров вращается в небе звезд

это взгляд возвращается к своему истоку

Листопад ягуаров

полусолнечный бред весны

И синий день

и красная волна

зеленый луч упал на попугая

и попугай заговорил стихами

и синий день

и красная волна

и я бегу бросаясь под трамваи

и синий день и красная волна

где голубой укрылся папоротник

и в пору рек века остановились

мы были встречей ящериц на камне

около окон пролет полета

и этот стон

среди серых стен

какой-то прохожий

шагнул в пространство

и рухнул замертво

сквозь столетья

вода текла

сквозь бетон и вечность

а дворник сметал с тротуара звезды

и в мокром асфальте ломались люди

я вышел к себе

через-навстречу-от

и ушел под

воздвигая над

двое нас – это очень много

это больше чем можно

больше чем я могу

никогда не приближусь к тебе

ближе чем цветок приближается к солнцу

никогда не назову тебя именем

которым хочу назвать

всюду где чувствуется несовершенство

ты возникаешь как тоска по стройному миру

на черном озере белый лебедь

на белом озере черный лебедь

белый лебедь плывет

и черный лебедь плывет

но если взглянуть в отраженье

все будет наоборот –

на белом озере черный лебедь

на черном белый плывет

Человек оглянулся

и увидел себя в себе

это было давно

в очень прошлом

было давно

человек был другой

и другой был тоже другой

так они оглянулись спрашивая друг друга

и никто не мог понять

кто прошлый кто настоящий

кто-то спрашивал

но ему отвечал другой

и слушал уже другой

потому в голове был хаос

прошлое перепуталось с настоящим

Человек оглянулся

и увидел себя в себе

Одногорбый верблюд и двугорбый верблюд и двуногий

идет одногорбый верблюд глотая пески и туманы

идет одноногий верблюд все в память и в сон превращая

а в городе пляшет луна над городом плачет луна

слезами домов и людей очень маленьких и нереальных

но гордых собой до конца

И молча идем мы сквозь песчаную бурю дождя

немного аисты немного верблюды

и тоскливо бредут мне навстречу

одногорбый верблюд одноногий верблюд и двуногий

идет одногорбый верблюд глотая пески и туманы

идет одноногий верблюд все в память и в сон превращая

1960

Hosted by uCoz

Свидетельство о публикации №113080309500

Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Заявить о нарушении правил

Рецензии

Написать рецензию

Константин. Конечно, человек оглянулся, и человек понял, что можно ходить, как в лесу, но пройдешь по кругу. И много нас, но ходят по кругу, и кругов много. Но кто в центре этого круга? Катерина

Екатерина Адасова   25.08.2013 23:11   •   Заявить о нарушении правил

Добавить замечания

Написать рецензию     Другие произведения автора Кедров-Челищев