Увечный бог

  - Дестриант говорила об огне.

  Он заставил себя поддерживать тему. - Девушка, Синн...

  Араникт фыркнула. - Да, она. Огонь в самых разрушительных, бесчувственных проявлениях - она могла бы сжечь нас в пепел и не удостоить мгновенной мысли. Когда внутри тебя такая сила, она выжигает все человеческое. Ты НИЧЕГО не чувствуешь. Но, Брюс, ты не понял... Адъюнкт желает, чтобы Синн была с ними.

  - И как можно дальше от нее? Не думаю, что Тавора...

   - Нет, не в том был ее резон. Это Геслер и Буян.

  - Не понимаю, о чем ты.

  - Эти двое прошли Оплотом Огня, тем, что мудрецы Первой Империи звали Телас. Тавора хочет, чтобы Синн была с ними, потому что никто иной не сможет выстоять против девушки, выжить под ее силой, ибо, если Синн пробудит свою силу... как говорит Келиз, будет огонь.

  - Адъюнкта предупреждали об измене...

  - Брюс, Геслер и Буян стоят на краю Возвышения и ощущают это. Оба уцепились за драгоценную жизнь...

  - За что?

  - За человечность. Пальцы уже онемели, мышцы кричат от боли. Ногти потрескались и кровоточат. Видел, как на них смотрит мальчик? Гриб? Он стоит возле Синн, словно проявление ее совести - поистине, совесть ныне оказалась снаружи нее. Она могла бы ее оттолкнуть, выдавить жизнь - не понимаю, почему она уже так не сделала. Столько огня в руках, и такое холодное сердце.

  - Ты говоришь, что мальчик лишен собственной силы?

  Она взглянула искоса: - Адъюнкт о нем говорила? О мальчике?

  Он нехотя кивнул.

  - И что?

  - Она сказала, что он наша надежда, что в конце его сила может - сможет - обеспечить нам спасение.

  - Тогда, Брюс, мы в настоящей беде.

  "Предательство. Когда лицо перед тобой лжет, глаза обманывают, прячут тайну. Неужели не будет такому конца?"

  Он снова думал о дне морском, как и ожидалось. "Имена глубоко внутри меня. Имена павших. Я могу слышать каждое, особый, уникальный голос. Но сколь многие звучат похоже. Крики боли. Жалобы на... измену. Так часто, так часто". - Она доверяет этим морякам, - произнес он. - Верит, что они не предадут. Всё, что у нее есть. Всё, на что может она надеяться.

  - Да, сказала Араникт. - И, что еще хуже, овлийка Келиз, которая говорила, будто ничего не понимает, понимает слишком многое. Хочешь не хочешь, в ее руках судьба К'чайн Че'малле. Она Дестриант Матроны - думаешь, она верит Синн? Доверяет ей жизнь Матроны и прочих К'чайн Че'малле? Вряд ли. Она в том же положении, что и мы - всё зависит от Геслера и Буяна, а они всё время пререкаются на ее глазах.

   - Должно быть, у нее сердце разрывается.

  - Она в ужасе, Брюс. И так одинока. Среди всех них.

  Он потер лицо. Кони, ощутив слабину, почти остановились. Не зная об этом, знаменосец почти доехал до колонны. На таком расстоянии штандарт казался белым квадратом. - Араникт, что мы можем?

  - Не важно, что будет, - сказала она, - но мы должны оставаться с ними. С Геслером и Буяном, Келиз и Че'малле. Но если дойдет до выбора, кого спасать, если нам останется лишь одно суровое решение... пусть это будет мальчик.

  - Эти мужчины готовы рвать друг другу глотки... случится...

  - Ох, это. Брюс, они похожи на братьев. Огрызаются, могут даже кровь пустить. Орут друг на друга... было бы хуже, если бы они молчали. Мы видим их человечность - то, за что они так отчаянно держатся. Это похоже на... на ритуал. Заботы или даже любви.

  - Как супруги...

  - Братья, сказала я. Связаны кровью, связаны прошлым. Видя, как они спорят, мы слышим лишь сказанное вслух, но самое важное остается не высказанным. Келиз лишь начинает это понимать - когда поймет, многие страхи и тревоги пропадут.

  - Надеюсь, ты права. - Брюс натянул поводья и спрыгнул с коня. Повернулся, рассматривая уланов, махнул рукой, приказывая вернуться к обычному патрулированию флангов. - Давай пешком. Уверен, авангард проживет без меня еще недолгое время.

  Он заметил ее любопытство, но она послушно слезла с лошади. Взяв животных под уздцы, они пошли к колонне.

  - Любимая, - начал Брюс, - я познал тишину более глубокую - и сокрушающую - чем может представить кто-либо.

  - Не нужно о таком рассказывать...

  - Ты не права. Я должен рассказать не ради обретения особой близости между нами, хотя это тоже важно. То, что я опишу, важно - оно связано с тем, что ты говоришь, и - если поможешь - надеюсь, оно подарит нам выбор образа действий. Скажи, что тебе известно о моей смерти?

  Она помедлила, зажигая палочку от окурка прежней. - Яд. Случайность.

  - А мое тело?

  - Его украл выходец из другого мира.

  - Украл? Возможно, так казалось. На деле же меня возвратили. Отнесли туда, где я был прежде. Мое имя написано на стоячем камне. Присоединено к бесчисленности прочих.

  Она хмурилась и, казалось, изучала жилистые травы под ногами. - Так, значит, будет с нами со всеми? Наши имена выбиты на камне? Из смерти в жизнь и обратно? Как утверждали некоторые мудрецы?