Уведу родного мужа

Поэтому я спокойно спустила Варьку на пол и, придерживая старлеевскую куртку, направилась к выходу. Какой-то странный всхлип остановил меня уже на пороге. Я обернулась и — возликовала. Нет, на столь изощренную месть наглому капитану я даже в самых смелых своих фантазиях не рассчитывала!

Моя замечательная собачка, которую мы как-то совершенно забыли выгулять, с самым невинным видом сидела посреди широковского кабинета, а вокруг нее все шире и шире растекалась сверкающая лужа!

Ожидать дальнейшей реакции онемевшего с выпученными глазами капитана я не стала. И, подхватив завершившую процесс Варьку, пулей вылетела из оскверненного широковского кабинета.

Спустя полчаса, когда Танька появилась в дверях отделения в сопровождении прыщавого Саши, который потерял всю свою веселость и выглядел, наоборот, унылым, она продолжала меня удивлять.

Хотя прыщавый и вызывал глубокие сомнения в качестве сопровождающего, способного противостоять настоящему киллеру, все-таки ментовская форма свое дело сделала: я почувствовала себя несколько спокойнее. И даже предложила Таньке, пока мы не одни, заехать на их с Вилькой квартиру: а вдруг мы все-таки суетимся понапрасну и он давно объявился? Но хуже всего, если экс-супруг, что было бы вполне естественно, названивает домой, а к телефону никто не подходит!

— Широков принял заявление, — сказала Танька вместо ответа, — при условии, что в дальнейшем будет общаться исключительно со мной. А чтобы твоей ноги в его кабинете и близко больше не было!.. Думаю, он имел в виду Варьку. Ты, Лиз, насчет телефона не волнуйся. Я оставила для Вильки на автоответчике твой телефон… Ну и записку в дверях… И соседке сказала…

Вот это да! Выходит, нахальная подружка ни секунды не сомневалась, что я не стану возражать против нашего сожительства?! И вот так легко и сразу прощу ей украденное счастье и свою молодую разбитую жизнь?!

Даже не знаю, что бы я ей ответила, но Татьяна не дала мне и рта раскрыть.

— Ты ничего не понимаешь! — На ее глазах в мгновение ока появились слезы, а голос предательски задрожал: знает, подлая, что ее рыданий я не переношу с детства! — Ничего!.. — повторила Танька с детской обидой. — Вильям на самом деле не любил меня никогда! Ни одной секундочки!..

Спорить с этим утверждением было трудно. Чувствовала же я сама, вопреки случившемуся, что с Вилькой у меня не все потеряно!

Однако вывод, который напрашивался сам, хорошего настроения мне не прибавил: если Танька говорит искренне — а в этом я почему-то не сомневалась, — получается, что в характере нашего мужа обнаружилась новая, во всяком случае для меня, и весьма неприятная черта. Ведь в таком случае Вилька действительно женился на Татьяне по расчету, чтобы в случае чего папаша-прокурор прикрыл его «Пипсу» от исполнительных властей… Такой фирмы, которой подобное прикрытие не требовалось, в нашем многострадальном отечестве пока что не существует — это и ребенку ясно! Но самым неприятным, опять же для меня, был следующий вывод. О том, что ради своих корыстных расчетов он оказался способным пожертвовать нашей с ним любовью…

Вероятно, все эти размышления очень ясно отразились на моей физиономии.

— Лизочка, как ты не понимаешь, что нам с тобой просто необходимо как-нибудь довести до сведения этого убийцы, что мы ничего не знаем! Мы же и вправду ничего не знаем!

— А… что мы, по-твоему, должны знать? — обалдела я.

С заднего сиденья машины послышалось покашливание милиционера Саши, про которого мы с Танькой совершенно забыли. А теперь вспомнили и одновременно обернулись к нему, едва не стукнувшись лбами. Прыщавый сидел развалившись, предательница Варька сладко посапывала у него на коленях. А на Сашиной физиономии читалась заинтересованность нашими откровениями.

— Так вы не шведская семья? — спросил этот идиот и глупо хихикнул.

Из нас двоих завидное присутствие духа проявила снова Татьяна.

— И таких держат в органах? — спросила она. — Знаешь, Лиз, а ведь у Вильки в последнее время были какие-то непонятные, тайные дела, скорее всего личные! Потому что ему все время звонила какая-то баба… Так что вполне возможно, что киллера нанял чей-то оскорбленный муж.

— И ты так спокойно об этом говоришь?! — Я была потрясена. Вот уж в чем в чем, а в цинизме Таньку я бы заподозрила в последнюю очередь.

— Сейчас уже спокойно. Вначале, конечно, рыдала и всякое такое. Хотя всегда ведь есть надежда, что твой осведомитель врет из собственных корыстных интересов…

— Хорошая же у Вильки секретарша! — возмутилась я. — А на вид — вполне нормальная баба!

— Она и есть нормальная! — удивилась Танька. — Раньше в райкоме работала, инструктором. А за деньги любой человек такую незначительную Услугу окажет…

— Ничего себе незначительную — шпионить за собственным шефом!.. Так ты ей еще и платила за это?!

— А что тут особенного? — продолжала удивляться Татьяна. — Любой труд подлежит оплате!

— Прямо Иуда в юбке какая-то! Агент ЦРУ! — Моему возмущению не было предела. Бедный Вилька!