Увеличительное стекло

Это представители спецслужбы, а повторение слова «международный» означает, что их поле деятельности — не Америка, а другие страны. Это одно из антитеррористических подразделений, работающее под прикрытием, поскольку ни терроризм, ни наркотики в должностях не упоминаются. И мне эту дверь открыли только потому, что удостоверение подрядчика Разведуправления делает меня их коллегой. В противном случае меня бы просто отправили в штаб-квартиру.

Я судорожно пытаюсь придумать хоть сколько-нибудь правдоподобную историю, которая не заведет меня в дебри вранья, где я точно проколюсь.

— Э, я вот приехал из головного офиса, меня сюда отправили, — с этими словами я достаю распечатку фотографии со своей камеры. — Мою коллегу сбила машина. Они ищут свидетелей, а она как раз перед ДТП говорила вот с этим человеком, может, он что-то помнит.

Парень за стойкой смотрит на фотографию, потом бросает короткий взгляд на меня и снова возвращается к фотографии. При этом он едва заметно качает головой — бессознательное движение, которое свидетельствует о неискренности.

— Разве он здесь не работает?

В ответ молодой человек энергично качает головой — это явно правда, и он хочет убедить меня в ней.

— Нет, не работает.

Я мог бы попросить проверить записи с камер наблюдения, но это стало бы нарушением протоколов безопасности, да и не будет он помогать мне ловить самого себя на лжи. Тоймен присутствовал здесь. Может, он тут и не работает, но есть какие-то серьезные причины, по которым сотрудник министерства нацбезопасности врет мне в глаза.

— Так, значит, вы не по линии Разведуправления? — спрашивает он, понимая, что не стоило меня и внутрь-то пускать.

— Этого я не могу сказать, — отвечаю я, оставляя его теряться в догадках.

— Я могу спросить коллег. Оставьте номер, мы перезвоним, если что-то узнаем. Или хотя бы фотографию оставьте.

Я на девяносто девять процентов уверен, что этот человек знает Тоймена, но я также уверен, что он понятия не имеет о его настоящих наклонностях. Ладно, если номер — одноразовый, естественно — и фотография помогут навести на него хоть какое-то подозрение, все к лучшему. Я записываю на бумажке номер и передаю его сотруднику.

— Нам важна любая помощь, — говорю я, а потом добавляю, пытаясь придать голосу угрожающие нотки: — нам нужно задать ему несколько вопросов насчет Лос-Анджелеса.

Клерк берет фотографию и кладет на стойку, даже не посмотрев на номер.

— Я обязательно этим займусь, — говорит он.

Я благодарю и откланиваюсь. Если бы не камера на двери, я бы остался подслушать, кому он будет звонить и что скажет после моего ухода. Я иду к машине, а в голове вертятся вопросы и возможные пути развития событий.

Что делал Тоймен в офисе министерства нацбезопасности? Может быть, он информатор? Но чьи секреты ему известны?

Есть еще один способ получить хотя бы часть информации о нем. Я не хотел прибегать к нему из-за большого процента ложно-положительных результатов, но теперь, когда у меня есть дополнительные данные, возможно, я получу какие-то ответы.

Глава 51 Уязвимость

В мире разведки и безопасности существует масса разных видов важной информации, от общедоступной, типа телефонных справочников, до совершенно секретной, типа содержания разговоров по номерам из этих справочников. Работая на OpenSkyAI, а через компанию на Разведывательное управление, я имею доступ к некоторым секретным данным, но он весьма ограничен. Я получаю информацию о конкретной операции, к которой меня привлекают как наблюдателя, и иногда даже ответы на некоторые вопросы, которые начальство сочтет обоснованными. Штатные же агенты, такие как Биркетт, могут пользоваться информационным порталом Управления и имеют доступ к намного большему количеству разведывательной информации, но и у них есть контроль и ограничения. Все действия на портале записываются. Если Биркетт решит проверить, не завел ли ее бывший новый телефонный номер — а данные об этом наверняка хранятся на одном из серверов где-нибудь в виргинском подвале, — это сразу будет замечено и может закончиться уголовным обвинением, если кому-то придет в голову эту тему поднять.

Но даже поиск данных по непосредственной задаче может оказаться весьма непростым. Я не раз и не два просил выяснить кое-какие детали и каждый раз получал ответ, что начальство не считает это важным, а в отдельных случаях данные были устаревшими или просто ошибочными. В целом я считаю, что свои секреты нужно хранить тщательно, поэтому тот факт, что вся информация о нас, которая есть у правительства, скрыта за мощной стеной бюрократии, немного утешает. Часто, когда случается что-то ужасное, типа теракта, мы узнаем, что в другой спецслужбе лежал полный отчет о деятельности по его подготовке, но ничего не было сделано. Это потому, что они понятия не имели, что эта информация у них есть.