Уверенность веры

Недостаточность метода личных переживаний достаточно понятна, потому что в различные периоды из таких переживаний можно вывести все или ничего, и вывести вполне оправданно. Все религии пробуждают религиозные чувства и переживания. Если они дают нам право делать выводы об истинности такой веры и ее содержания, если, выражаясь языков философии, суждения о значении – это основа и доказательство суждений о бытии, тогда буддист может прийти к выводу об истинности нирваны из своего собственного опыта, мистик-мусульманин – таким же образом придет к выводу о существовании видимых небес, а католик – к истинности культа девы Марии. И все они могли бы согласиться с Цинцендорфом, приводя такое основание своей веры: Es ist mir so, mein Herz sagt mir das (для меня это так; мое сердце говорит мне об этом).

Если мы обратимся к сущности, то такой эмпирический опыт напоминает нам взгляды пиетистов, которые изменили порядок и сделали личное переживание основанием веры. Однако существует определенная разница. Пиетисты использовали этот метод против мертвой ортодоксии и не намеревались поставить под сомнение объективную истину христианской религии. С недавних пор этот метод стал привлекательным, потому что уверенность, которую дает вера, была утрачена, и такой метод считался единственным путем ее восстановления.

Такой метод возник после того, как Кант ограничил познавательные способности человека познанием созерцаемого мира и после исторической критики поставил под сомнение истинность Писания. Этот метод – дитя неверия, но вынашивает тайную надежду все-таки спасти хоть какую-то веру. Тайную надежду на то, что наука будет считаться с внутренней святостью души и не прогонит религию из этой области. Все остальное – весь мир, природу, историю и почти что всего человека с его чувствами и ощущениями, памятью и воображением, пониманием и разумом – этот метод передает позитивистской науке, если при этом вере разрешается занимать совсем немного места где-то в глубине человеческого сердца. С этой целью вера уступает бастион за бастионом, позволяя человеку применять свое самоосвобождение и секуляризацию даже по отношению к большей части богословия и догматов. С точки зрения ее самых стойких толкователей, в ней не осталось ничего, кроме нескольких универсальных религиозных концепций.

Призыв Евангелия

Таким образом, эмпирический метод не ведет нас к желаемой цели. Он пытается сохранить религиозный характер откровения, но делает его содержание зависимым от личных переживаний верующего, и поэтому здесь присутствует риск потери объективной истины. Тем не менее, мы должны быть благодарны за напоминание, что христианство – это не наука или философия, а религия. Никакие научные доказательства или философские аргументы не могут заставить человека принять Евангелие. Как мы уже говорили, вы не можете спорить с тем, кто принципиально не соглашается с вами.

Особенно это касается сферы религии, потому что Евангелие «позиционирует» себя выше и против природного человека. Оно предназначено для него, но не гармонирует с его мыслями и предпочтениями. Евангелие притязает на божественное происхождение и поэтому требует от человека иных предпочтений, чем человек приобретает по рождению. Если бы человека можно было заставить принять Божье Слово путем научных доводов, то Евангелие не приобрело, а потеряло бы свою силу. Тогда оно было бы лишено своего особого характера, божественного происхождения, религиозного содержания, спасительной цели и опустилось бы до обычного, ненадежного, рационального и человеческого уровня.

Если ни рациональные аргументы, ни нравственные переживания не могут объяснить, как рождается христианская вера, то возникает вопрос: не существует ли лучшего способа, как можно привести человека к абсолютному принятию истины, явленной во Христе. И тогда, прежде всего, мы должны напомнить себе, что Евангелие, независимо от того, как к нему относятся и как его толкуют, все еще проповедуется веками, и, невзирая на все различия в толковании, несет в себе основное содержание: Иисус Христос пришел в этот мир, чтобы спасти грешников. Именно так воспринимают Евангелие те люди, которые слышат его – раньше или позже, в юности или в старости. Независимо от того, принимает человек Евангелие или отвергает его, оно приходит, призывая человека к вере и покаянию. И это неизменный факт. То, что Евангелие ставит нас лицом к лицу с призывом поверить и покаяться, зависит не от нашей воли, но от Божьего решения. Именно Он предопределяет, что мы рождаемся в христианской семье, растем в христианской среде, и без каких-либо заслуг с нашей стороны знакомит нас с путем спасения во Христе.