Увертюра к смерти

Генри достиг вершины холма и посмотрел вниз, на долину Пен Куко. От дыхания перед его глазами стоял лёгкий туман, руки у него замёрзли, глаза слезились, но в этот момент он чувствовал себя богом, взирающим с высоты на свой маленький мир. Внизу, прямо под ним, находился дом, из которого он недавно вышел. Он посмотрел на крышу, окутанную клубами голубого дыма. Слуги были уже на ногах. Немного дальше виднелся Винтон, все ещё погруженный в темноту. Неужели крыша там действительно так ужасно протекает, подумал Генри, что её невозможно починить? За Винтоном простиралось земельное владение его отца, в основном это были невысокие холмы. Они тянулись до самого Селвуд-Брука, где можно было разглядеть наполовину скрытый за деревьями каменный фасад Чиппингвуда, который доктор Темплетт получил в наследство от своего старшего брата, погибшего во время войны. И дальше, отделённый от Чиппингвуда деревушкой Чиппинг, стоял георгианский дом мисс Кампанула, почти на самой окраине поместья. Ещё дальше, едва различимый за полями, отделявшими его от долины, находился Грейт-Чиппинг, самый большой город в этой части Дорсета. Ещё ниже по склону, за Винтоном и Пен Куко, стояла церковь Святого Жиля со спрятавшимся за ней домиком ректора. Дина должна выйти прямо из рощицы перед их домом и подняться на гребень холма. Только бы она пришла! “Боже, прошу тебя, сделай так”, — повторял про себя Генри, как когда-то в детстве. Он пересёк гребень холма. Под ним, далеко в стороне, была дорога на Мортон-Парк и деревня Клаудифолд, а там, у изгиба дороги, находился Дак-Коттедж с ярко-красной дверью и такими же оконными рамами, заново отделанными миссис Росс. “Интересно, — подумал Генри, — почему Селия Росс решила жить в таком месте, как Клаудифолд?” Она казалась ему прирождённой горожанкой. Минуту-другую он думал о ней, о том, что она ещё, наверное, спит в своём отремонтированном коттедже и мечтает о докторе Темплетте. Ещё дальше за краем холма была ферма Каинов, куда доктор Темплетт должен ездить, чтобы наблюдать за большим пальцем ноги самого младшего из её обитателей.

“Там, внизу, — подумал Генри, — они все только просыпаются в своих тёплых домах и никто из них не знает о том, что я здесь жду Дину Коупленд”.

Он почувствовал, что спине стало теплее. Пожухлая трава приобрела какой-то новый оттенок, и он увидел перед собой свою нечёткую тень. Взошло солнце. Он услышал, как где-то совсем близко кто-то назвал его по имени, и затем из-за гребня холма вышла Дина, вся в голубом, с ярко-красным шарфом на шее.

Генри не смог произнести ни звука. Слова застряли в горле. Он поднял руку и помахал Дине. Та сделала ответный жест. Так как он не мог просто стоять и глупо улыбаться, пока она подойдёт, он решил закурить, стараясь делать это как можно медленнее. Наконец он услышал её шаги по холодной, подмёрзшей земле, и каждый её шаг отдавался ударом сердца в его груди. Когда, закурив, он поднял глаза. Дина была уже рядом с ним.

— Доброе утро, — поприветствовал её Генри.

— Я не могу отдышаться, — сказала Дина. — Доброе утро, Генри. У твоей сигареты просто божественный запах.

Он протянул Дине сигарету.

— Здесь, наверху, просто великолепно! — воскликнула она. — Я рада, что пришла. Ты не поверишь, но мне жарко. Правда. Руки и лицо замёрзли, а остальное как из печки.

— Я тоже рад, что ты пришла, — сказал Генри. Они немного помолчали. Генри, не отрывая глаз от дымящейся трубы дома мисс Кампанула, спросил:

— Ты чувствуешь себя немного смущённой?

— Да, — сказала Дина. — Если я начну говорить, я буду нести без умолку всякую ерунду, а это верный признак смущения.

— Со мной все наоборот. Я не могу произнести ни звука. Мне кажется, что я краснею, а моя верхняя губа начинает дёргаться.

— Это пройдёт через минуту, — сказала Дина. — Генри, что бы ты сделал, если бы оказалось, что ты имеешь власть над всеми тебе подобными? Это звучит немного торжественно. Я имею в виду, что ты мог бы влиять на сознание, а значит, и на судьбы всех живущих там, внизу. Что бы ты сделал?

— Я бы заронил в сознание кузины Элеоноры мысль о том, что она должна заниматься миссионерством в Полинезии; или чтобы мисс Кампанула организовала общество нудистов в Чиппинге; или чтобы мой отец стал сюрреалистом.

— Нет, а серьёзно, что бы ты сделал? — настаивала Дина.

— Я не знаю. Наверное, я попробовал бы сделать их проще. Люди кажутся мне чересчур занятыми и опутанными условностями.

— Может, их надо сделать добрее?

— Да, возможно, это помогло бы.

— Безусловно, помогло бы. Если бы мисс Кампанула и твоя кузина Элеонора не завидовали так друг другу, и если бы доктор Темплетт больше жалел свою жену, и если бы миссис Росс больше заботилась о том, чтобы не расстраивать планы других людей, мы не переживали бы таких сцен, как вчера вечером.