Увертюра к смерти

— Может быть. Но есть что-то такое, что ни мисс Прентайс, ни господин Генри не хотят вспоминать, когда речь идет об этой встрече. Они бледнеют. Генри становится язвительным, а мисс Прентайс настораживается и начинает излучать волны ханжеского неодобрения.

— Что вы хотите сказать?

— Не имеет значения. Она вышла из церкви в три, пробыла всего пять минут на Топ-лейн с остальными и, однако, пришла в Пен-Куко только после четырех. Что она делала в это время? Генри пошел на холм. Мисс Коупленд вернулась назад тем же путем, каким мы пришли сюда, мисс Прентайс пошла дальше по дороге в Пен-Куко. Как будто три частицы летели с разных сторон, столкнулись и разлетелись в разные стороны.

— Этому можно найти сотню объяснений.

— Тому, как они встретились и разошлись? Да, осмелюсь сказать, что это правильно, но не так уж много объяснений можно найти тому, почему они начинают волноваться, когда речь заходит об этой встрече. Если предположить, что мисс Прентайс застала молодых людей в тот момент, когда они целовались, господин Генри может чувствовать себя неловко при воспоминании об этом, но что заставляет мисс Прентайс бледнеть и дрожать?

— Кажется, она — старая дева. Может, это шокировало ее?

— Возможно.

Аллейн внимательно изучал мокрую дорогу.

— Вчера ночью дождь лил как из ведра. Должно быть, этот большой сук обломился совсем недавно. Генри сказал, что их телефон молчал в пятницу вечером. Он сказал, что это из-за упавшей ветки на Топ-лейн. Вот провода, и ясно как божий день, что этот сук и есть та самая ветка. Постойте-ка, кажется, нам немного повезло.

Они передвинули сук с еще не засохшими листьями.

— Да. Смотрите, Батгейт. Вот здесь они стояли. Насколько более выразительными могут быть следы ног по сравнению с отпечатками пальцев рук. Смотрите, вот это — следы Дины Коупленд, если все было именно так, как мы считаем. Они ведут из-за поворота до самой насыпи. Почва была мягкой, но не очень влажной. Спускаясь вниз по холму, мы встречаем следы Дины, когда она сходит с влажной дороги под защиту насыпи и деревьев. В следы налилась вода, но они видны достаточно хорошо. А здесь, куда потом упала ветка, Дина встретилась с Генри.

— И как встретилась! — воскликнул Найджел, глядя на глубокие, перекрывавшие друг друга следы.

— Продолжительная встреча. Да, пожалуй, это было любовное свидание. Кажется, она милая девушка. Надеюсь, что господин Генри… — Он резко замолчал, но тут же продолжил: — Итак, вот что мы имеем! Но не будем заходить слишком далеко. Похоже, Элеонора Прентайс вышла из-за угла, прошла не больше трех шагов и резко остановилась. Вот ее следы, расположенные совсем рядом один от другого. Она стояла некоторое время на этом месте, глядя на парочку, а затем… Что же произошло? Обычный разговор? Нет, я так не думаю. Мне надо попытаться вытянуть это из молодых людей. Мисс Прентайс мне ничего не скажет. Да, это следы ее ботинок, без сомнения. С острыми носами и низкими каблуками. Обувь церковной курицы. Они были на ней сегодня утром.

Аллейн сел на корточки около следов «церковной курицы», вытянул указательный палец и дотронулся до сырой земли. Затем он взглянул на Найджела.

— Что ж, это доказывает одну вещь, — сказал он.

— Какую?

— Если это отпечатки Элеоноры Прентайс, а я думаю, что это так, то это не она пыталась заглянуть в окно ратуши. Подождите здесь, Батгейт, хорошо? Я схожу к машине за вещами. У нас будет образец этих отпечатков.

2

В половине первого Аллейн и Найджел прибыли в Ред-хаус. Пожилая горничная сказала им, что господин Фокс еще здесь, и провела их в викторианскую гостиную, которая языком латунных безделушек и модернистских шелковых японских панелей безрадостно рассказывала о службе генерала Кампанула на Востоке. Это была уродливая комната, битком набитая мебелью и неприветливая. Фокс сидел за письменным столом у окна, и перед ним лежало несколько аккуратных стопок бумаги. Он встал и посмотрел на гостей безмятежным взглядом поверх очков.

— Привет, Фокс, — сказал Аллейн. — Как поживаете?

— Довольно спокойно. Спасибо, сэр. Доброе утро, Батгейт.

— Доброе утро, инспектор.

— Что у вас здесь? — спросил Аллейн.

— Письма, сэр, но ни в одном нет ничего полезного.

— Так, а что это за зловещий листок писчей бумаги? Отвечайте, старый черт! Это завещание, так?

— Ну что ж, да, это оно, — сказал Фокс.

Он протянул листок Аллейну и спокойно ждал, пока тот прочтет.

— Она была богатой женщиной, — сказал наконец Аллейн.

— Насколько богатой? — спросил Найджел. — И что она сделала со своим богатством?

— Ничего, о чем стоило бы печатать в газетах.

— Ну хорошо, хорошо.