Увертливый

В это время из перелеска выскочили две знакомые машины и лихо затормозили посреди двора. По шуму казалось, они въехали Петру прямо в голову. Из санитарки выскочил Сильвестри с охранниками, а из «Мицубиси Паджеро» – Барков с телохранителями. Петя, не раздумывая, на «пропеллере» помчался встречать «дорогих гостей». Отобрав у Барклая его телефон, он даже не полез за диктофоном (некогда было), а в мгновение ока растворился в перелеске. Выбрав место, откуда виднелась башня, набрал номер аппарата, который бросил в карман Тарасу, и, когда тот взял трубку, по-английски сказал: «Немедленно отойдите от окна! Там – Барков, ваш сосед, если он догадается, что вы его видели, вам не жить. Сейчас вы находитесь на вилле Сильвестри, в двух километрах северо-восточнее Флоренции у дороги, которая называется „Высокие холмы“. У вас телефон Сильвестри, у меня телефон Баркова. Я их просто „изъял“. Звоните сами в Питер. Они мне не верят. Не верят даже вашей супруге. Вместо того, чтобы пустить Интерпол по следам похитителей, они пустили его за мной. На вопрос, кто я, ответить пока не могу. Вы все поняли?»

– Да.

– Действуйте. Я – пока рядом.

Петя вздохнул с облегчением: как только он начал звонить, Бульба исчез из окна.

Петя перевел взгляд на площадку. Все окружили несчастных собак. Барков ораторствовал, обращаясь к Сильвестри. Наш герой мог догадаться, о чем шла речь: Игорь Николаевич был однажды свидетелем такого же случая на подмосковной базе. Фабио задумался, потом дал команду унести собак. Вернувшись в машину с крестом, он попросил выйти водителя и пригласил к себе старшего из местных работников и шефа охранников. Барков, обиженный, что его не позвали, вернулся в машину, забрал «своих мальчиков», но не уезжал. В санитарке явно шло совещание. Потом совещавшиеся вышли и, все местные направились в ту же сторону, куда унесли собак. Скоро все они скрылись из виду.

Машины сорвались с места и исчезли за перелеском. Казалось, на площадке не осталось ни души. Петя не знал, что подумать. Он понимал, что все это – подозрительно, Сильвестри что-то задумал – надо быть осторожным. Но слишком уж осторожничать не собирался.

Собственно говоря, задача дня была выполнена. Условия «игры», которые он сам себе поставил, были такими, что он мог действовать только в информационном поле, то есть создавать условия, чтобы привести к Тарасу спасителей или подсказать ему, как освободиться самому. Однако Петр не мог в этом участвовать лично, ибо это грозило смертельной опасностью людям (он и так шел все время по краю). И еще он не мог допустить, чтобы Бульба вдруг обнаружил его участие в этой истории. Галкин предоставил Тарасу информацию и средство связи. А сам теперь мог позволить себе вернуться к машине. Он снова рассчитывал связаться с Питером, чтобы уточнить ситуацию. Однако не трогался с места. Он ждал, словно чувствовал: вот-вот что-то должно было произойти.

7.

Прошло минут десять. Из сарая вышли два человека и тут же вернулись обратно, закрыв изнутри створки ворот. Еще через минуту в окне башни мелькнула голова. Она явно не принадлежала Тарасу и находилась не у самой амбразуры, а в глубине башни. Как будто разыгрывался некий спектакль, специально для него предназначенный. Больше ждать он не мог. Сорвавшись «на пропеллере» с места, Петр понесся к башне и через мгновение снова взбегал по вертикальной стене. Еще через мгновение он повис на краю отверстия и с ужасом обнаружил, что помост, на котором стоял и к которому был прикован Тарас, исчез. Стальной канат, который раньше держал конструкцию, теперь уходил далеко вниз и терялся во тьме. Галкин сделал, что мог: прыгнул, оттолкнувшись ногами от края и, достав до каната руками в перчатках, заскользил по его масляной поверхности. На краю лестничной площадки мелькнула фигура одного из охранников.

Наконец Галкин ощутил под ногами твердый настил – похоже тот самый, что раньше висел наверху. Скорее всего, то был примитивный механизм для подъема и опускания бочек. Где-то высоко над головой, зияло отверстие, через которое он проник в башню. Казалось, он очутился на дне колодца. Вокруг царил почти полный мрак, и только вдали мелькали огни, и струилось свечение разных цветов. Оттуда доносились слабые звуки: не то шаги, не то голоса, не то звон капели. Он осторожно, почти на ощупь, двинулся в том направлении. Постепенно глаза привыкали. Справа и слева Петр уже различал стеллажи, на которых лежали казавшиеся огромными бочки. Запахло вином. Он миновал лестницу, которая вела вверх к подножию башни, откуда он только что опустился. Галкин заметил, что некоторые из бочек снабжены кранами и вспомнил про свои руки в перчатках, которые он не снимал. Запачканные смазкой, они казалось покрылись коростой. Нагнувшись, и открыв один кран, Петя стал мыть руки, не снимая перчаток. Конечно, это было кощунством (мыть перчатки вином), но разве похищение людей, – благороднее?