Увези меня на лимузине!

– Папа, – Инга, шмыгнув носом, умоляюще посмотрела на мрачного Артура, – ну почему эта противная тетка распоряжается? Она ведь дядьке Альке никто, у него есть Улечка!

– Кузнечик, мы с тобой уже не один раз это обсуждали. Во-первых, Анна сейчас не в том состоянии, чтобы заниматься делами Алексея…

– Ничего подобного! – Девочка едва сдерживала слезы. – Это все из-за вас! Вы сами решили за Улечку, что ей можно, а что нельзя! Вы скрываете от нее правду, не даете мне поговорить с ней! А она помогла бы дядьке Альке!

– Солнышко мое, – Алина попыталась обнять дочку, но девочка, сердито дернув плечом, сбросила ее руку, – Аннушка слишком много пережила в последнее время. Ей ни в коем случае нельзя волноваться, иначе может случиться беда. Да и потом, они же с Алешей развелись вполне официально, и теперь никаких прав на него Аннушка не имеет.

– Неправда, имеет! Их дочка имеет! Улечка увезла бы дядьку Альку к Хали, и он не стал бы таким… таким… – девочка все же не выдержала и горько расплакалась, уткнувшись в отцовский рукав.

Папа с мамой, огорченно переглянувшись, обняли свою девочку с двух сторон и усадили в машину. Домой ехали, завернувшись в молчание. А что тут скажешь? Кто может решить, что лучше в данной ситуации? Да, Ирина всем друзьям и знакомым Майорова крайне несимпатична, но она, похоже, совершенно искренне заботится о здоровье Алексея. Что ж, время покажет.

Журналисты, увязавшиеся за автомобилем ньюсмейкера, бензин потратили зря. Из клиники звезду доставили на его же, звезды, квартиру. И когда состоится выезд к месту назначения, не знал никто. Сегодня, завтра, через день? Дежурить в машине возле дома во второй половине декабря желающих не нашлось. Реабилитация, судя по состоянию кумира, предстоит длительная, дело явно не одного месяца, обнаружить дислокацию интересующего объекта настоящим профессионалам труда не составит. А игрушечным в этом бизнесе места нет.

Возвращение в квартиру, из которой вышел около двух месяцев назад здоровым человеком, видимого изменения эмоционального состояния Алексея не вызвало. Он, сбросив верхнюю одежду прямо на пол, сразу направился в сторону кухни. Где и обосновался прочно и надолго, жадно уничтожая все съедобное, что подавалось на стол.

Ирина, брезгливо поглядывая на неопрятно жующего и чавкающего Майорова, разговаривала по телефону:

– Ну что, все готово? А место и в самом деле уединенное? Что, серьезно? Его когда-то уже готовили для изоляции этого козла? Это же надо, вот совпадение! Кто же еще так любит моего Алешеньку? Михаил Карманов? А где он? Тоже сидит? Благодаря Майорову и его женушке? Ну что же, надо ему передать радостную новость: господин Майоров проведет в этом месте свои последние дни. Когда едем? Завтра в десять утра? Отлично. Только смотри мне, чтобы без проколов. Охрана надежная? А обслуга? Молчать умеет? Да ладно тебе, не психуй, это я так, перестраховываюсь. Ты обо всем позаботился, знаю. Все-все, целую. Пока.

На следующее утро, ровно в десять, Ирина вывела тепло одетого Майорова из лифта. Она сухо кивнула подобострастно вскочившему консьержу, подхватила сонно моргавшего Алексея под руку и направилась к поджидавшему у подъезда огромному джипу с затемненными окнами.

– Ну что, придурок, – нежно прошептала Ирина на ухо своему любимому, – в последний путь? Живым ты сюда больше не вернешься. Но похороним мы тебя по высшему разряду, не волнуйся.

А Алексей и не волновался. Он даже хотел этого, лишь бы все наконец закончилось.

Душа, запертая в своей одиночке, машинально отметила, что место, куда привезла Майорова Ирина, ему знакомо. Супердорогой частный закрытый санаторий располагался в двух часах езды от Москвы, в глухом лесу. К нему вела узкая, незаметная с трассы дорога, упиравшаяся в сплошной высоченный забор, за которым спрятался просторный двухэтажный дом, отлично приспособленный для длительного автономного проживания. Территория участка была тщательно распланирована, у ворот стоял домик охраны, возле которого хрипели и рвались с цепи две здоровенные овчарки.

На шум подъехавшей машины из дома вышел человек, показавшийся Алексею смутно знакомым. Душа слегка приподнялась, всматриваясь в хозяина «санатория», задохнулась, узнавая, а потом опять вяло сползла по стенку. Еще и это…

– Привет, родственничек, – мерзко ухмыляясь, навстречу шел Андрей Голубовский.

Глава 14

Первые две недели после ареста Андрей Голубовский отсиживался в эмоциональном ступоре. Неожиданное воскрешение Саши, изменения, происшедшие с его женой, а самое главное – сокрушительный, глобальный облом, превративший радужные перспективы грядущего богатства в грязные замасленные обрывки, – все это и загнало Андрея в тупик ступора.

Он механически отвечал на вопросы следователя, ничего не скрывая, покорно подписывал все бумаги, в общем – активно сотрудничал со следствием, что на фоне упорно молчавшего подельника, Фридриха фон Клотца, выглядело весьма выигрышно.