Увядание

На их месте вполне могли бы оказаться мы, думаю я. И самое печальное, что за все это время у нас не было ни единой возможности стать любовниками. Слуга и девушка, которую насильно повели под венец. Оба пленники. Как же нам было понять, что мы на самом деле испытываем друг к другу? На моем безымянном пальце все еще блестит обручальное кольцо, скрытое под перчаткой, связанной Дейдре.

Удалившись от кованых ворот на значительное расстояние, мы немного расслабляемся и замедляем шаг. Не могу понять, почему эта дорога никак не заканчивается. Лимузин ехал по ней считаные минуты. Неужели мы с Габриелем не туда свернули? Все вокруг покрыто настолько толстым слоем снега, что я даже не уверена, по дороге ли мы вообще идем. Как раз в тот момент, когда я пытаюсь решить, что же случилось – миру пришел конец или мы попали в свой собственный круг ада, замечаю впереди огни. Слышится какое-то громыхание, затем мимо нас проезжает большой желтый грузовик, беспощадно пропахивая снежную целину проезжей части.

У нас получилось. Мы на месте. Огни и здания появляются, как будто перед нами только что открыли занавес. Еще снегоуборочные машины. Несколько припозднившихся гуляк в свете уличных фонарей. На входе в кинотеатр реклама ночного показа фильмов про зомби.

Пока мы брели по снежной пустыне, готовясь к неминуемой смерти, мир беззаботно жил всего в нескольких милях от нас. Я смеюсь немного нервно, с нотками истерики в голосе, трясу Габриеля, тычу пальцем и повторяю:

– Видишь? Видишь, чего у тебя не было?

– А кто такие зомби? – спрашивает он.

– Не знаю. Но можем это выяснить. Мы вольны делать все что угодно.

Заходим в кинотеатр. Там тепло и пахнет попкорном и средством для чистки ковров. Ни у одного из нас нет ни цента. Знай я заранее, что нам понадобятся деньги, все равно не представляю, где могла бы их стащить. В особняке они к чему; даже Линден легко обходится без них.

К счастью, в кинотеатре полно народу, и нам удается незаметно просочиться в один из залов. Жмемся друг к другу в темноте. Вокруг одни незнакомцы. Нас никто не знает, и мы чувствуем себя в безопасности. Нам показывают жуткие фильмы с глупыми и дешевыми спецэффектами, но меня буквально захлестывает волна восторга.

– Это как на Манхэттене, – шепчу я ему.

– На Манхэттене люди выползают из своих могил?

– Нет. Они платят деньги, чтобы посмотреть фильмы вроде этих.

Киномарафон продолжается всю ночь, один чудовищный фильм за другим. Я то проваливаюсь в сон, то просыпаюсь. Теряю ощущение времени, не знаю даже, день сейчас или ночь. Сквозь дрему до меня доносятся вопли и стоны, но происходящему на экране не под силу обмануть мой мозг. Здесь я в безопасности. Габриель держит меня за руку. В какой-то момент я просыпаюсь от того, что он водит пальцем по моему обручальному кольцу. Оно уже потеряло свое значение: если я когда-либо и была женой Линдена Эшби, больше я ей не являюсь. Мне всегда думалось, что, если двое хотят, чтобы их брак был настоящим, у невесты рано или поздно должна появиться возможность говорить самой за себя.

– Моя настоящая фамилия Эллери, – сонно бормочу я.

– А у меня нет фамилии, – признаётся Габриель.

– Ну так придумай, – отвечаю я.

Он смеется. Снова эта белозубая улыбка, стеснительная и сияющая одновременно. На его лице дрожат белые отблески мерцающего экрана. Оборачиваюсь. По опустевшему залу понимаю, что показ уже закончился.

– Почему ты меня не разбудил? – удивляюсь я.

– Ты была такой милой, – оправдывается он и смотрит на меня долгим задумчивым взглядом, потом наклоняется ближе и целует.

Это восхитительное удовольствие – целоваться, не переживая по поводу открытых дверей. Его рука придерживает мой подбородок, я медленно обнимаю его за шею, и мы забываем обо всем, растворяясь среди моря пустых кресел в мире мерцающего полумрака. Мы абсолютно, безоговорочно свободны.

Вздрогнув от скрипа распахиваемой двери, мы резко отстраняемся друг от друга. В зал заходит работник кинотеатра, из первого поколения, с метлой в руках.

– Эй, – окликает он нас, – кино закончилось. Все по домам.

Перевожу взгляд на Габриеля:

– Ну что, пойдем?

– Куда?

– Домой, конечно.

Дом так далеко, что я и понятия не имею, как мы до него доберемся. У нас с братом нет телефона, поэтому я не могу просто позвонить Роуэну и сказать, что со мной все в порядке. Но как только мы выберемся из Флориды, найду телефон-автомат и позвоню на фабрику, где он работал в то время, когда меня похитили. Вполне вероятно, что он еще не сменил место. Мне приходится повторять себе это снова и снова, хотя, судя по неприятному, сосущему чувству под ложечкой, мой внутренний голос уверен, что брат оставил прежнюю жизнь, чтобы разыскать меня, и найти его будет непросто.