Увядание

Не знаю, зачем он мне все это говорит, но уже от одного его столь близкого присутствия меня начинает подташнивать. Он и вправду заботливый отец, переживающий за сына? Или что-то подсказало ему, что я собираюсь отсюда сбежать? Он смотрит мне прямо в глаза. Передо мной внезапно оказывается совсем другой человек, и я не вижу в нем ничего зловещего.

– Ты понимаешь, что я хочу сказать? – спрашивает он.

– Да, – отвечаю я. – Понимаю.

Когда умерли родители, наш подвал наводнили крысы. Проникая в дом по сточным трубам, они грызли проводку и таскали продукты. Для наших ловушек они оказались чересчур сообразительными, поэтому Роуэн решил их отравить. Он смешал муку, сахар, воду и пищевую соду и разлил получившуюся смесь маленькими лужицами по всей кухне. Я думала, что у него ничего не выйдет, но ошиблась. Однажды ночью, когда была моя очередь дежурить, я вдруг увидела крысу. Описав по подвалу несколько неровных кругов, она завалилась на бок. Начала хрипеть, задыхаться, ее тельце судорожно подергивалось. Агония, как мне тогда показалось, длилась несколько часов. Эксперимент Роуэна имел успех невероятный и в то же время отвратительный.

Распорядитель Вон ставит меня перед выбором. Я могу остаться в доме, где он препарирует жену и ребенка Линдена, чтобы найти противоядие, которого не существует. Через четыре года я, скорее всего, умру, зная, что все наши тела станут частью его экспериментов. Но все эти четыре года я смогу посещать роскошные вечеринки, блистая на них в качестве супруги Линдена. Плата вполне достойная. Что бы я ни решила, все равно сдохну, как та крыса, в мучительной агонии.

Слова Вона весь день не выходят у меня из головы. Он улыбается мне за ужином. Я же все думаю о той дохлой крысе.

Только к ночи у меня в ушах перестает звучать полный угрозы голос Вона. Недавно дала себе зарок – едва ложусь в постель, все мысли только о моем родном доме: как он выглядит и как я собираюсь туда вернуться; и еще о той жизни, что я вела до того, как сюда попала.

В моих мыслях нет места жителям этого особняка. Правда, мне время от времени приходится напоминать себе о том, что Линден, несмотря на все свое мягкое обхождение, мне тоже враг. Это он лишил меня брата, дома, а потом запер меня здесь.

По ночам, когда остаюсь одна, всегда думаю о брате. У него с самого раннего детства есть такая привычка: случись что, он сразу заслоняет меня собой, словно всем опасностям в этом мире надо справиться с ним, прежде чем они смогут добраться до меня. Вспоминаю, как он выглядел, когда застрелил того Сборщика и спас меня: в руке ружье, в глазах испуг при мысли о том, что чуть меня не потерял. Мы всегда были близки. Вспоминаю, как мама сказала нам взяться за руки и всегда держаться друг друга.

Подобные мысли кружат у меня в голове каждую ночь, когда никто не нарушает моего уединения и мне хоть на несколько часов удается вырваться из картонной жизни, которую я каждый день проживаю в этом особняке, полном сестер и слуг. Не имеет значения, насколько одинокой я при этом чувствую себя, не важно, каким сильным и горьким оказывается это чувство, главное – мне удается вспомнить, кто я есть на самом деле.

Однажды ночью, уже погружаясь в сон, я вдруг слышу, как ко мне в спальню заходит Линден и прикрывает за собой дверь. Все это происходит словно за тысячу миль от меня. Я сейчас с Роуэном, мы привязываем бечевку к воздушному змею. Легкий заливистый смех мамы сливается со звуками фортепиано, на котором отец играет моцартовскую сонату соль мажор. Роуэн распутывает бечевку, высвобождая мои пальцы один за другим. Он спрашивает меня, жива ли я еще. Я пытаюсь рассмеяться, обратить его нелепый вопрос в шутку, но у меня ничего не выходит – слова застревают в горле. Он не поднимает на меня глаз.

Я никогда не брошу тебя искать, обещает он. Землю переверну. На все пойду, но тебя найду.

– Я прямо здесь, – говорю я.

– Тебе снится сон, – отвечает мне кто-то посторонний.

Это не мой брат. Рядом, уткнувшись мне носом в шею, лежит Линден. Музыка смолкает. Безуспешно стараюсь нащупать бечевку, оплетавшую мои пальцы. Знаю, что, если открою глаза, снова окажусь в темной камере своей роскошной тюрьмы. Возвращаться я не желаю, вот и пытаюсь подольше продержаться в этом пограничном состоянии полудремы.

Вытянувшийся подле меня Линден беспомощно всхлипывает, содрогаясь при каждом спазме. Его горячие слезы обжигают мне шею. Ему, конечно, снилась Роуз. Линдену, как и мне, по ночам бывает отчаянно одиноко. Поцеловав мои волосы, он прижимается ко мне всем телом. Я не оказываю ни малейшего сопротивления. Мне и самой это сейчас нужно. Просто необходимо. Не открывая глаз, кладу голову ему на грудь и вслушиваюсь в сильные, мерные удары его сердца.

Да, я, Рейн Эллери, хочу снова стать самой собой. Дочерью и сестрой. Но как же иногда это бывает тяжело.

Мой тюремщик крепко прижимает меня к себе, и я засыпаю, убаюканная его ровным дыханием.