Увязнуть в паутине (ЛП)

Читает, а как же. Отчасти их вкусы расходились: он любил жесткого Лихейна и Чендлера, она — играющих с детективной конвенцией Леон и Камильери; но что касается книг Ренкина и Менкелла[52] — тут они соглашались на все сто процентов. Следующие полчаса они пересказывали друг другу приключения инспектора Ребуса. Когда прокурор глянул на часы, ругая себя в мыслях, что не следовало всего этого делать, было уже почти что семь. Гжелка заметила его жест.

— Не знаю, как пану, но мне уже пора бежать, — сообщила она.

Шацкий кивнул. Он размышлял, кто из них должен был предложить перейти на «ты». С одно стороны, она — женщина, с другой стороны, он — старше на десять лет. Дурацкая ситуация. Быть может, когда встретятся в следующий раз, оно как-то само собой и выйдет. Теодор достал из кармана пиджака визитную карточку, нацарапал на ней номер своего мобильного телефона и подал девушке.

— Не стесняйтесь и звоните, как только возникнут какие-либо вопросы.

Та озорно усмехнулась.

— И даже по вечерам?

— Когда у вас возникнут какие-либо вопросы, — повторил Шацкий, акцентируя слова, думая одновременно о выключенной мобилке и о том, сколько сообщений уже передала Вероника.

— Вообще-то, есть один, личный.

Теодор подбодрил ее жестом.

— Почему у пана такие белые волосы?

Ну да, этот вопрос был уже личным. Мог ли он рассказать ей правду? Когда Хеле было три годика, она заболела заражением крови. Как она лежала, едва живая, в больнице на Неклянской — бледное до прозрачности, исхудавшее тельце, подключенное к капельнице. Как они с Вероникой плакали в больничном коридоре, прижавшись друг к другу, без сна, без еды, ожидая приговора. Как никто из врачей не обещал выздоровления. Как они страстно молились долгими часами, хотя ни он, ни она не были верующими. Как он, вопреки себе, заснул и как проснулся, испуганный, что проспал момент, когда его малышка скончалась, и что он с нею не попрощался. Едва живой, он побежал в палату, в которой лежала дочурка. А она жила. Было семь утра, декабрь, за окном черная ночь. Он увидел собственное отражение в зеркале и тихо вскрикнул, поскольку волос его в течение ночи стали совершенно белыми.

— Гены, — ответил он. — Поседел уже в лицее. Но радуюсь тому, что уж лучше быть седым, чем лысым. Вам нравится?

Та рассмеялась.

— Хммм. Сексуально. Возможно, даже очень сексуально. До свидания, пан прокурор.

6

У тебя три новых голосовых сообщения: «Привет, позвони мне»; «Какой смысл иметь мобилку, раз ты или отключаешь ее, или не забираешь с собой? Позвони, как только прослушаешь сообщение»; «Привет, а вот угадай, кто говорит. Если ты жив, купи по дороге батон и сигареты для меня, потому что я забыла. Если нет, посети меня во сне и скажи, где лежит твой полис».

Шацкий прослушал последнее сообщение и рассмеялся. В такие моменты он тут же вспоминал, почему полюбил ту девушку, которая единственная могла сочувственно поглядеть на него, когда он строил из себя клоуна в университете. Боже, сколько же это уже лет. Десять лет после свадьбы, а со знакомства? Четырнадцать. Больше трети его жизни. Почти половина. Невозможно поверить. В последний момент, уже перед девятью вечера, он успел вскочить в магазин за батоном и сигаретами. Продавщица — та же самая, что и десять лет назад — улыбнулась ему. Странно, а ведь он никогда и словом обмолвился с ней помимо тех слов, которые необходимы, когда делаешь покупки. Какое-то мгновение ему хотелось сказать что-то больше, ведь знакомы они были уже столько лет, но заплатил без слова и вышел. Дома попал в самый центр преисподней.

— Папа, папа, ну почему мой день рождения нельзя отметить в Макдональде?

— А почему ты до сих пор не спишь? — не дал Шацкий сбить себя с толку.

— Потому что мама мне не говорила.

— Серьезно?

В большой комнате скрипнуло кресло.

— Эта девица врет точно так же, как и ты, — крикнула Вероника из глубины квартиры.

Шацкий глянул на дочку, которая с ангельской миной стояла в прихожей.

— Я никогда не лгу, — прошептал он.

— И я тоже никогда, — прошептала Хеля.

Вероника пришла к ним и беспомощно глянула на каштанововолосую девочку.

— Сделай хоть что-нибудь, ведь что бы там ни было, ты ее отец. Скажи, что она должна почистить зубы и отправляться спать, и скажи ей, что дня рождения в Макдональде у нее не будет. Только через мой труп.

— Так ведь все устраивают дни рождения в Макдональде, — сказала Хеля.

— Все меня не интересуют, — буркнула Вероника. — Вы меня тоже не интересуете. Где ты был столько времени, — спросила она у Шацкого, целуя его в нос в качестве приветствия. — Пил? — прибавила она, морща брови.

— Нужно было встретиться с Олегом, а пил я только яблочный сок и чай, — гладко соврал Теодор. Он сам страдал типичным прокурорским извращением — ему казалось, будто лжет каждый, и пытался выяснить, в какой момент. Но ему было известно и то, что нормальные люди, пока он им сам прямо не скажет, что их обманывает, или до тех пор, пока не ляпнет невообразимую чушь, все принимают за добрую монету.

— Нужно было бы пригласить их к нам, давно уже не виделись. Интересно, как там у Наталии…