Увидеть Хозяина

– Реостат, – окликнул я его. Шкипер молчал. – Роби!

Реостат перевел свои ледяные голубые глаза на меня.

– Роби, а что случится, если мы не успеем?

Шкипер помедлил.

– Он уничтожит их. Там четверо. Четыре генетические линии. Кельтская, англосаксонская, дальневосточная и славянская.

– Ты полагаешь, что…

– Две тысячи лет, Майк. Добрых сто поколений. Пересечения наследственных линий…

– Боюсь себе даже представить, скольких людей это коснется, – пробормотал я, чувствуя, как холодок ползет по спине. Только сейчас я начал осознавать замысел Хозяина во всем его мрачном величии.

– Коснется? Да… Именно коснется. Мягко и незаметно. Не будет крови, не будет мертвых тел, не будет убийства как такового. Умрут только четверо. Остальные исчезнут. Просто исчезнут. По всей Галактике в один момент исчезнет несколько миллиардов людей. Они исчезнут из этой Вселенной, будто их никогда не было. Больше того, исчезнет прах ста поколений их предков – вещества, элементы, которые… Ну, ты понимаешь. И все это – в момент изоспинального противостояния. Вместо того, чтобы вызвать внезапный гравитационный скачок массы и антимассы Галактики, все эти мгновенные изменения мягко компенсируются… Бац… и все человечества, происходящие с Земли – человечества, не подозревающие ни о чем – оказываются обескровленными, прореженными, лишенными сотен тысяч ключевых людей, определяющих развитие своих человечеств, и миллионов других, не менее важных, просто живущих, ждущих рождения детей, строящих дома, стремящихся к лучшему…

Реостат снова замолчал, глядя перед собой.

– Извини за пафос, братишка, – сказал он наконец своим обычным голосом, достал из кармана кей с надетой на него пластинкой дезорганайзера и решительным жестом воткнул в гнездо консоли управления. – Пошлем-ка мы прощальный приветик уважаемому Начальнику. Правда, я уже сказал ему на прощание пару Очень Ласковых Слов по-тоскалузски, но, на тот случай, ежели он иностранными языками не владеет, оставим-ка мы ему подробные указания, где и как искать нас на Стаголе…

Реостат простучал по клавиатуре, вводя в систему какие-то данные, затем с выражением мрачного удовлетворения на лице вытащил кей из гнезда консоли, с хрустом содрал с него оранжевую пластинку, сломал ее пополам и через всю рубку удивительно метко кинул ее обломки в мусороприемник, с пневматическим всхлипом жадно сглотнувший попавшие в его раструб кусочки кералита.

– Ну вот мы и готовы… Эй, уважаемые пассажиры, все ли готовы к старту? Мы отбываем на Телем. Командир и экипаж в единственном лице желает вам счастливого полета и предлагает откинуться в подголовники кресел и насладиться незаурядным пилотированием выдающегося пилота Роби Кригера. Через полтора часа мы ляжем на курс, и экипаж, в моем же лице, предложит вам поздний, но обильный завтрак. У нас на Телеме говорят еще – "инджой йер флайт!".

– Танкъя, кэп, – вполголоса пробормотал я.

7. В самой гуще

Я вышел на трап и зажмурился от чересчур яркого солнечного света. Хотя Телем и находится от Толимана А гораздо дальше, чем Земля от Солнца, но Толиман А ведь и ярче, чем Солнце. А кроме того, погода в этот день была уж больно хороша. Хотя здесь была ранняя весна, на солнце было так тепло, что я тут же расстегнул купленный на орбитальной пересадке черный плащ местного покроя и сдвинул кепку на затылок.

Дешевый "туристический" орбитальный челнок приземлился в самом отдаленном секторе Лисского космопорта – дальше виднелись только бесконечные ангары и пакгаузы карго-терминала. В здание пассажирского узла отсюда можно было попасть только бесплатным автобусом, в который я влез не без труда, оказавшись зажатым между многочисленной шумной группой кальерских туристов и двумя длинноволосыми молодыми людьми, которых, происходи дело там, откуда я был родом, по внешнему виду я не мог бы назвать иначе, чем хиппи. Вслед за мной в автобус втиснулись еще трое каких-то здоровяков в форме Телемского планетарного космофлота, так что мне пришлось уплотниться и невольно разделить двух волосатых, один из которых тщательно оберегал своим телом зачехленную гитару, а второй всем корпусом прижимал к стенке водительской кабины два объемистых, но обтрепанных рюкзака – свой и гитариста. Автобус загудел двигателем и неспешно покатил по полю, огибая посадочные узлы. Хиппи некоторое время переглядывались через мою голову, отклоняясь то в одну, то в другую сторону, пока не нашли положение, в котором могли разговаривать.

– А у меня здесь подписка не действует, – радостно объявил тот, что был с гитарой: долговязый, сероглазый, с беспорядочно свисающими прядями белесых северных волос и неожиданно чернявой круглой бородкой, одетый в диковинный длинный, ниже колен, пестрый балахон, увешанный сотнями маленьких зеленых тряпичных хвостиков. – Я еще на трапе включил, а он сеть не ловит.