Увидеть Мензоберранзан и умереть

Все остальное время пути, Ивэ продолжала удерживать возле себя Доргана. И Ника ощутила себя страшно одинокой, покинутой всеми и никому ненужной. Она привыкла, что Дорган всегда был возле нее и, теперь, тащась по дороге позади его друзей, чувствовала себя лишней. К вечеру и до мужчин стало доходить, что Ивэ сознательно не впускает в их сплоченный круг Нику. Но больше всего они сочувствовали Доргану, разрывавшемуся между ними обеими. Он не хотел обидеть и ни в чем ущемить Ивэ, давая понять, что она по-прежнему дорога ему и, в то же время, ему хотелось быть возле Ники.

— Устала? — спросил ее Харальд, отстав от дворфа и поравнявшись с ней.

— Мы, правда, вечером будем в деревне?

— Должны быть — неопределенно ответил варвар, искоса наблюдая за ней.

Ника итак порядком раздраженная вдруг рассердилась.

— Знаете, Харальд Белый волк, вовсе не обязательно составлять мне компанию и развлекать меня…

— Я - один, ты — одна, вот я и подумал…

— Спасибо, что подумали.

— Почему ты сердишься? — видимо варвара не просто было вывести из себя. — Ты идешь позади всех… Отстаешь… Дорган нервничает… Ну вот мы и приглядываем за тобой. Ты жена Доргана, а стало быть, одна из нас и к тому же не воин. Вот Ивэ — воин. Мечом орудует не хуже меня, из лука бьет без промаха, но я и то волнуюсь, когда она остается одна одинешенька.

— Ладно, я не воин и не умею размахивать мечом, но все же не стоит беспокоиться обо мне. Без обид только. Хорошо?

— Ты стала одной из нас, и, стало быть, мы уже беспокоимся о тебе — знай это — твердил свое варвар.

Ника смирилась, и они так и шагали молча, больше не говоря, друг другу ни слова. К вечеру погода испортилась. Набежали тучи, и маленький разношерстный отряд медленно тащился по безлюдной дороге под мелким сеющим дождем. Теперь в сгущающихся сумерках, впереди вышагивал огромный мужчина, за ним легким шагом следовала женщина, накинув на медные кудри капюшон плаща. Чуть приотстав но, сохраняя одну и ту же дистанцию, вперевалку шел невысокий крепыш, чья борода свисала мокрыми прядями. За ним то, отставая, то, спохватываясь и догоняя, тащилась еще одна женщина, устало, кутаясь в плащ. Настроение Ники, а это была она, ухудшилось, и все вокруг способствовало этому: и низкое, темное небо, нависавшее над ними, словно пещерный свод и мрачная стена чернеющего леса, обступившего дорогу плотной стеной и раскисшая дорога которой не было конца. Ника замерзла, в сапожках хлюпала вода, ее знобило и хотелось горячей пищи. Но самое скверное было в том, что ей было, безумно жаль себя и в своих несчастьях она винила всех, в том числе и Доргана, но больше, от чего-то Ивэ. Это было очень опасное состояние, когда замороченный собственными измышлениями человек, вдруг срывается на ничего не подозревающих и ни в чем не виноватых перед ним людей. Тогда, хлюпая носом, Ника принялась вспоминать, приятное. Но кроме батончика «Марс», назойливо маячившего перед глазами, у нее ничего не получалось, а в животе постоянно урчало. Тогда она вспомнила прозрачную воду лазурного моря и горячий песок анапского пляжа и как она пальцами ног зарывается в него, натыкаясь на рифленый бок ракушки рапана. И набегающую волну к которой с визгом кидаешься навстречу, и дно, которое видно через маску, когда ныряешь под воду и ползающих по нему крабов, кажущихся так близко, только руку протяни. И то, как изнываешь под южным солнцем, раскалившим песок, а темные очки сползают с мокрого от пота носа, а после в вечерней прохладе кожа отдает свой жар, и… она налетает на широкую спину, остановившегося дворфа. Из-за деревьев к ним вышел Дорган в глухо запахнутом плаще и низко надвинутом капюшоне.

— Через четверть часа выйдем к деревне, — объявил он.

— Ну и что! — проворчал дворф эльфу. — К Харальду опять прицепятся и все кончится обязательной потасовкой и нам все равно придется покинуть ее. Лучше уж сразу заночевать в лесу под открытым небом.

— Тогда Харальду придется воздержаться от своего желания лишний раз помахать кулаками, — отрезал Дорган.

— Ты же знаешь, что это невозможно, — недовольно заметила Ивэ, обернувшись к нему. — Один его вид действует на местных вызывающе.

— И все же сегодня мы будем ночевать под крышей, — тихо, но непреклонно сказал Дорган и, повернувшись, двинулся вперед.

— Ладно, дружище, постараюсь быть скромником, что молоденькая послушница, — пообещал ему в спину, Харальд.

— Это, ты-то? — хмыкнула Ивэ и бросив взгляд на Нику добавила: — Ничего бы не случилось, если бы мы заночевали в лесу. Не в первой.