Увидеть Париж – и жить

Я стала покуривать марихуану и пить виски. Мы, участники труппы, часами сидели в уютной гостиной рядом с банкетным залом. Мои коллеги много пили, обсуждали спектакли, вспоминали о прошлом. Чаще других говорил Виктор, человек с золотыми зубами и трубкой, смотревший сквозь людей куда-то вдаль. Он сидел около камина, подбрасывал поленья в огонь, пил бесконечное количество виски и рассказывал. Когда Виктор начинал говорить, все почему-то замолкали. Он каким-то образом околдовывал окружающих.

– У меня в жизни было все, я скитался по городу в лохмотьях, воровал пиво и хлеб и спал с бродягами. И тогда я искал счастье. Но я не находил его, меня мучили тоска и печаль. Потом я провернул одно очень удачное дело, купил себе дом, разбогател, каждый день устраивал вечеринки и ездил на дорогом автомобиле, но меня мучили тоска и печаль.

– А потом я купил себе антидепрессанты и нашел счастье, – шепнула сидевшая рядом со мной на глубоком, мягком диване высокая, худая женщина. Я улыбнулась, светил мягкий, приглушенный свет, на душе было хорошо и спокойно. Михаил, сидевший с другой стороны, держал мою руку в своей.

– Я пытался жить нравственно, – продолжал Виктор, – соблюдать правила, но мне от этого было грустно, и уныние терзало мою душу. А потом я стал пить, веселиться и заниматься любовью со всеми, кто готов был принять мои объятия, но все равно тоска, как пиявка, разъедала мое сердце. Но когда я забыл о себе и стал пытаться помочь окружающим, замученным горем, печалью, которая давит на всех людей земли, тогда моя душа незаметно наполнилась радостью.

Виктор редко участвовал в спектаклях, большую часть времени он проводил здесь, в этой гостиной. И многие говорили, что он лет на двадцать старше, чем выглядит.

Мне нравилось общаться с коллегами, и часто я думала о том, что я дарю зрителям радость, пусть своеобразную, но тем не менее… В общем, я не раскрашивала мир черной и белой краской. Все ночи я была с Михаилом, и пусть волнения и сердечного трепета не возникало, я привыкла к нему, и часто рядом с ним я успокаивалась, и нам доводилось испытывать прекрасные мгновения ускользающего, грустного счастья.

После премьеры спектакля «Любовь отверженных» у нас снова был банкет. Я хорошо сыграла роль наркоманки, мечтавшей о новой жизни с бывшим заключенным, которого подставили и лишили имущества, в результате чего он оказался на дне и в конце концов в подвале встретил девушку, затронувшую его сердце, которую играла я. Увы, моя героиня умерла во время акта любви.

В банкетном зале выключили свет, играл тихий джаз. Кроме нашего коллектива было много гостей. Рядом со мной сидела женщина лет тридцати пяти в черном платье с открытой спиной.

– Вы были великолепны на сцене, – сказала она.

– Спасибо, вы одна из наших спонсоров? – я улыбнулась, подумав о том, как я выгляжу. Наверно, великолепно. На мне было ядовито-зеленое короткое открытое платье из натурального шелка. Яркий макияж, прическа, шпильки. Настоящая представительница богемы.

– Да, я бывшая католическая монахиня.

– Вы не похожи на монашку. Расскажите свою историю, может быть, мы используем ее в нашей новой пьесе?

– Меня зовут Изабель, я с детства страдала приступами скуки и депрессии. Мир казался мне тусклым, тоскливым и равнодушным. Потом я стала искать смысл жизни, я ходила в церковь буддистов и медитировала. Духовность привлекла меня, в моем внутреннем состоянии произошли позитивные перемены. Я не достигла нирваны, но во время медитации в мою душу снисходили мир и покой. Сначала меня как-то беспокоило то, что я будто отключаюсь от настоящей жизни и перехожу в некую параллельную реальность, но потом мне стало казаться, что тот, иной мир, лучше. Я изучала и другие религии. Христианство говорило о добре и любви, которые в идеале должны приносить человеку счастье и внутренний свет. Я начала искать этот свет, так как у меня никогда не было настоящей радости. Несмотря на то, что после поисков Высшего разума мне стало лучше, меня порой вновь охватывала тоска, мучительная и бесконечная, как полярная ночь. Я ушла в монастырь, чтобы полностью погрузиться в потустороннее, приблизиться к Богу, который должен дать радость. Сначала мне казалось, что добро и любовь требуют от нас огромного напряжения и выдержать его невозможно. И человек срывается, снова и снова срывается, он не может удержаться от гнева, зависти и тоски. Я очень много молилась, и иногда я чувствовала какой-то внутренний свет и легкость, и тогда мне казалось, что жить в добре и любви – это самое прекрасное, что может быть на земле.