Увидеть звезды

Мужчины были. Не так уж мало. Мне было двадцать семь, я была довольно привлекательна, несмотря на слепоту. По крайней мере, так мне говорили. С тридцати до сорока я усердно искала нового спутника жизни, пыталась изменить свое существование, меня угнетала зависимость от сестры. Я уехала к Луизе, когда погиб Харви, и еще она помогла мне пережить потерю ребенка. Как только я более-менее пришла в себя, решили вдвоем купить жилье в Эдинбурге. Я хотела все начать с нуля. Квартиру в Абердине я покинула с радостью. Говорок абердинцев до сих пор вызывает у меня паническое чувство. Мне хватает и ежегодного визита в парк Хейзелхед, большего я не вынесу.

Мои довольно редкие похождения были нацелены скорее на обретение отца для ребенка, чем второго мужа или просто любовника. Но все карты были биты, и, разменяв четвертый десяток, я стала солиднее и мудрее, так и не обзаведясь ни детьми, ни мужем. И, признаться, в конечном итоге я даже была этому рада. Для слепых материнство всегда тяжкое испытание, это у меня все ограничилось наблюдениями у врача. В интимных отношениях тоже гораздо больше сложностей, чем у зрячих, особенно это касается женщин.

Наверное, я должна кое-что разъяснить. Мужчины, которых привлекают слепые, делятся на три категории.

A. Романтики.Они считают, что есть в слепых (читай: беззащитных) нечто возвышенно-прекрасное, истинная женственность. Таким мужчинам слепота женщины дает шанс почувствовать себя рыцарем Галахадом. Они жаждут героического самопожертвования. Горе той, которая не пожелает быть спасенной и вознесенной на пьедестал!

Б. Закомплексованные.Эти полагают, что раз ты слепа (то есть неполноценна), то должна радоваться вниманию любой мужской особи, даже если твой благодетель жирный вонючий коротышка, завидев которого любая зрячая женщина отойдет подальше. (В некоторых античных городах слепых девушек отправляли в публичные дома, чтобы было кому ублажать уродов и увечных, поскольку любая другая ее коллега тут же объявила бы забастовку.) Случалось, слепым девушкам подобная карьера выпадала совсем по иной причине. Смотри дальше, пункт В.

B. Извращенцы.К сожалению, среди мужчин есть и такие, которых слепота партнерши возбуждает. То ли им нравится изображать Тома, осмелившегося посмотреть на леди Годиву, то ли их манит невероятная чувственная чуткость, которой, как считают, наделены слепые. Я в это особо не вникала.

У представителей всех этих трех категорий есть нечто общее: они считают, что слепая женщина должна быть благодарна им за оказанное внимание. Впрочем, быть может, я слишком пристрастна. Мужчины часто ждут от женщин именно благодарности, разве нет? Вот что заставляет меня чувствовать себя человеком второго сорта. А не то, что я слепа. Слепота создает дополнительные бытовые проблемы, которые так или иначе можно решить. Сама я не считаю себя неполноценной, но остальные-то — считают. Все вокруг (практически без исключения) ждут от меня бесконечной признательности за их помощь, за то, что они милостиво допускают меня в круг зрячих, к которому я не принадлежу. Вот что меня бесит и гнетет, вот что оскорбительно.

Кейр не позволял себе ничего подобного. Он не принадлежит ни к одной из перечисленных выше категорий. (Ни к «А», ни к «Б» точно, но даже если он искусно маскирующийся представитель «В», то он точно уже упустил шанс удовлетворить свои тайные фантазии.) Он был совсем другим. Бесцеремонный, почти грубый. Не делал никаких уступок моей слепоте. Будто она всего лишь «особая примета» в ряду прочих характеристик вроде веса и роста, а никакая не трагедия. Так со мной обращался только Харви: все время, что мы были вместе, он учился не жалеть меня, несколько коротких лет, до самой катастрофы.

В общем, Кейр застиг меня врасплох. Я человек очень ранимый (а каким еще может быть слепец?). Мне было почти сорок шесть, то есть уже ближе к пятидесяти, как это ни прискорбно. Я была уверена, что сексуальные томления больше мне не грозят, длительный пост убил всякий аппетит, и вдруг обнаружила, что это не так. С некоторым смущением и даже смятением я почувствовала, что меня тянет к Кейру, хотя вряд ли можно было назвать эту тягу влечением.

Ну да, да, очень даже можно. Кого я хочу обмануть? Я знаю только его голос, запах и прикосновения, и мне все это нравится. К тому же он не просто интересный человек, но и тонкий. Мне нравился его грубоватый стиль общения. Это подстегивает, заставляет встряхнуться. Он вел себя так не потому, что ему не хватало тактичности или гибкости, я это часто ощущаю при разговоре со зрячими. Тут было совсем другое. Его резкость и ерничанье говорили о том, что он ясно видит (хотя сам не слепой), какова моя жизнь. Так что в список его добродетелей можно занести умение сопереживать.

В общем-то ничего странного, что сестра моя решила, будто Кейра я выдумала. Такое со мной иногда случалось. Вот ведь и на ужин не явился. И главное, даже не извинился, не позвонил, ни на следующий день, ни позже. Этого я простить не могла, и свое разочарование, и еще то, что он открыл для меня (представьте, впервые) существование еще одной категории мужчин: дилетанты.Своеобразная комбинация из «А», «Б» и «В», то есть всего понемножку, ничего явственно выраженного.

Я довольно легко отделалась, и должна была быть благодарна за это судьбе. (Вот видите, я обречена вечно быть за что-то благодарной, как бы это ни было трудно.) Должна. Однако не чувствовала никакой благодарности. Меня обидели и унизили. Я разозлилась.

Промчалась неделя. Я все еще злилась, но решила, что пора наведаться в Ботанический. Подойдя к окну гостиной, я послушала, нет ли дождя. Похоже, день был ясный, но на всякий случай стоило захватить зонт. Захлопнув дверь квартиры, я стала спускаться по лестнице в вестибюль, мысленно репетируя, что я скажу мистеру Кейру Харви, если его угораздит на меня наткнуться. Но его точно не угораздит. Увидев меня, он просто свернет в сторону.

Идя по выложенному плиткой вестибюлю, я слышала грохот собственных шагов и чувствовала, что злость моя снова закипает. Я дернула входную дверь, переступила через порог, повернулась и… наткнулась на стену, живую, из костей и мускулов. Заорав от неожиданности, я отпрянула и, наступив на краешек порога, качнулась вбок. Чьи-то руки стиснули мои локти и, чуть подтолкнув, помогли снова выпрямиться. И голос, егоголос произнес:

— Это я. Вы простите меня, Марианна. Это я, Кейр.

Я почувствовала невероятное облегчение: значит, меня никто не станет грабить или убивать. Но это было ужасно, испытывать в этот момент облегчение. Это ведь сродни благодарности.Боже, все что угодно, только не это.

Я открыла рот и тут же его захлопнула, не найдя слов для захлестнувших меня эмоций, оттого что он внезапно оказался совсем рядом, я слышала его голос и ощущала его руки. Я-то собиралась (если вдруг встретимся снова) быть убийственно-вежливой и холодно-равнодушной. Но злость моя тут же вырвалась наружу.