Увлеки меня в сумерки (ЛП)

— Возможно, в полночь. Это зависит от того, когда наша «информация» о новом местоположении Дневника достигнет Матиаса. Я отправил повестку нескольким волшебникам, которые могут передать сообщение. Надо было попросить Шока, пока он был здесь. Теперь он не отвечает.

Естественно. Хитрый ублюдок.

Тогда Брэм обратился ко всем мужчинам:

— Я не должен говорить, что спасение Тайнана будет опасной миссией и может потребовать много энергии и сил. Все, кто с парами, проведите несколько часов со своей избранницей.

Никому из спаренных волшебников не нужно было говорить дважды, чтобы найти своих женщин. Айс почти оставил след огня, когда уносил ноги из комнаты. Ронан убежал по горячим следам, Кейден и Маррок столкнулись в дверях.

Брэм вздохнул, остановившись в пустой арке несколько мгновений спустя.

— Я вызвал замену. Лукан…

— Я ухожу.

Голубые глаза волшебника выглядели яростными и отдаленными, и Герцог задавался вопросом, знала ли Анка, насколько сильно Лукан тосковал по ней, насколько он ненавидел прикасаться к кому-то еще, потому что она выбрала Шока в качестве защитника, а не возобновила их связь.

Брэм кивнул.

— Возвращайтесь к десяти.

Затем он повернулся к Герцогу с тем взглядом превосходства, который всегда раздражал его.

— Иди к Фелиции. Я не хочу тебя больше видеть, пока ты не спаришься, не наполнишься энергией и не изменишь ее отпечаток на своей подписи.

Как, черт возьми, он должен сделать это, не разрушив свою жизнь?

— Я не могу. Я пойду с Луканом.

Подняв золотистую бровь, Брэм протянул:

— Мне стоит попросить другого волшебника спариться с Фелицией? Сын Блэкборна, Себастьян, будет наслаждаться экзотической женщиной, чтобы помочь ему построить ту династию, которую он жаждет. Он не испытывал бы никаких угрызений совести, укладывая ее в постель от заката до рассвета.

Брэм бросил перчатку, каждое его слово предназначалось, чтобы надавить на кнопки Герцога и вернуть его здравомыслие.

Если Герцог произнесет Зов, его желание сделать Фелицию своей во всех отношениях только умножится. Единственный раз, когда он прикоснулся к ней, почти уничтожил его самоконтроль. Это находилось далеко за пределами простого поцелуя, он даже не знал, как описать контакт. В тот момент он был связан с ней во всех отношениях, чувствовал ее доброту, страх, жаждал сделать ее постоянной частью своей жизни.

Будь он проклят, если Себастьян Блэкборн или любой другой волшебник прикоснется к ней.

Сжимая кулаки, Герцог свирепо посмотрел на Брэма.

— Заткнись. Сейчас же.

— Мы охраняем Фелицию. Мы не сможем защитить ее, если ты покажешь легкий след. Ты нужен нам. Соберись.

— Я плохо реагирую на принуждение или чувство вины. Отвали.

Герцог схватил Лукана за руку, проследовал из комнаты, вниз по коридору и вышел в холодную ночь.

Выйдя на январский ветер, Лукан дернул руку из рук Герцога.

— Что, черт возьми, с тобой происходит?

Гнев сотряс его тело, и Герцог повернулся к Лукану, пытаясь заставить замолчать из-за своего подлинного замешательства.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Она принадлежит моему брату. Я хочу ее, и она это знает. Мейсон знает это. Моя семья откажется от меня.

— Ты знаешь, что поставлено на карту. — Голубые глаза Лукана вспыхнули. — Мне не нужно тебе ничего объяснять.

Дерьмо. Брэм и Лукан правы. Фелиции нужна пара. Несколько слов, и он мог защитить ее, Братьев Судного дня и магический мир. Он мог воззвать к ней и решить многие проблемы. Спасти много жизней. Остальное не имело значения.

Он провел рукой по лицу.

— Я знаю.

— Так что же на самом деле тебя останавливает?

Герцог вздохнул.

— Фелиция должна быть моей, но как только опасность пройдет, она разорвет нашу связь. Потому что она женщина, она быстро оправится и уйдет. Вернется к Мейсону. Ты знаешь, каково это.

Ранее спаривавшиеся женщины забывали о своих предыдущих партнерах, когда связь была разорвана, поэтому они часто искали защиты у других. То, как Анка перешла к Шоку, было ярким примером. Представление Мейсона и Фелиции вместе закручивалось глубоко в груди Герцога, пока не стало болью, которую он едва мог вынести. Жадная часть его хотела спариться с ней, а затем проводить каждую свободную минуту, ухаживая, пока у нее не исчезло бы желание уйти.

— И ты боишься, что Фелиция вырвет твое сердце, — тихо закончил Лукан. — Оставит опустошенным и безумным, как и меня когда-то. Я бы не пожелал такого ни одному волшебнику.

После того, как Фелиция уйдет от него, Герцог знал, что он перенесет тоску, возможно, спуск в безумие и получит зияющую дыру в сердце, исцеление которой может занять годы, если это когда-либо вообще произойдет.

Всего несколько недель назад Лукан был прикован к кровати, как сумасшедший, брыкаясь и зовя свою бывшую пару. Он был настолько безумен, что не мог взять энергию для облегчения с другой женщиной, и чуть не умер. Если бы не упорство Сабэль и исцеляющее заклинание Анки, он мог умереть.

— Если я спарюсь с Фелицией, а она меня бросит, у меня ничего не будет. Ни семьи, ни пары, ни рассудка. Ничего, кроме войны, мести и ненависти.