Увлеки меня в сумерки (ЛП)

Герцог ничего не сказал. Он не знал ответа и не хотел поощрять ее.

— Я думаю, мы должны поговорить с Брэмом, — размышляла она.

— Мы не пойдем к гробнице, точка.

— Я не хочу продолжать убегать. У меня никогда не будет нормальной жизни, если Матиас будет угрозой.

Черт возьми. Это правда. Вопрос в том, что она теперь видела под нормальной жизнью?

Жизнь с ним или просто одной, когда она не смотрела бы через плечо на воплощение зла?

Ругаясь, Герцог поднялся и нашел свой телефон. Брэм ответил на первом гудке.

— Ты сошел с ума? — завизжал он.

— Почему бы не дать рекламу, рассказывающую Матиасу, где именно тебя найти и как сильно ты любишь Фелицию?

Герцог стиснул зубы.

— Можем ли мы оставить воспитательные разговоры на потом? У нас есть вопрос о гробнице Морганны. Что произойдет, если нам удастся проникнуть внутрь пещеры и уничтожить ее сущность? Фелиция станет практически бесполезна для Матиаса, да?

— Это вполне возможно. Матиас мог прийти за ней просто назло, но у него не было другой причины. Если сущность Морганны будет уничтожена, она исчезнет навсегда. Еще одна угроза ликвидирована.

Герцог шагнул в соседнюю комнату, подальше от Фелиции и аргумента, который, как он знал, она откинет.

— Я не могу отправить ее туда, Брэм. Мы должны найти Матиаса и убить этого ублюдка. Сейчас же!

— Разве мы не пытались? Мы даже пока не можем найти Тайнана, а часы тикают. Может, пора подумать о том, чтобы позволить ей попробовать проникнуть в гробницу.

Герцог выругался.

— Ты бы отправил Эмму туда, не зная, ожидает ли ее смерть?

— Из-за того, кто она, Фелиция должна столкнуться либо с Матиасом, либо с этой гробницей. Герцог, возможно, ты не сможешь избавить ее от обоих.

— Заткнись, черт побери.

Он зажал кнопку, отключая звонок, резко дыша, его сердце бешено билось.

Вернувшись в спальню, он обнаружил, что Фелиция снова лежит на кровати с книгой Мерлина.

— Ты не можешь защитить меня от всего. Я ценю твои усилия, но… Я ищу рекомендации, как уничтожить сущность Морганны.

Герцог вытащил фолиант из ее рук и захлопнул тот.

— Ты туда не пойдешь. Моя миссия — защитить тебя. Брэм и остальные должны позаботиться о Матиасе.

— Они не могут войти в гробницу без меня и не знают, как убить его. Будь благоразумным, Саймон. Ты не хочешь видеть меня в опасности, и я обожаю тебя за это. Но ты не можешь защитить меня от всего.

Признать этот факт было чертовски больно.

— Брэм видел тебя с Матиасом во сне.

— Я помню.

Она сглотнула.

— Может быть, этому просто суждено стать реальностью.

Он застыл над ней на кровати, их лица находились в сантиметрах друг от друга; Саймон был не в состоянии справиться с мыслью о ней в объятиях Матиаса, о боли, страдании, смерти. На него обрушилась тоска. Он так сильно хотел схватить ее, поцеловать, заняться с ней любовью.

Она прочитала намерение на его лице и отвернулась.

— Я хотела пойти спать.

Вот так просто она снова закрылась от него.

Паника захлестнула Герцога. Он хотел заставить ее посмотреть на него, заставить признать все в ее сердце. Но он был на взводе, и толкать ее сегодня было бы бессмысленно.

— Ты, должно быть, устал, — подсказала она. — Ты не спал уже два дня.

Он лег рядом и попытался обнять ее, с облегчением понимая, что она не стала сопротивляться:

— Ты позволишь мне обнять тебя? — Когда она кивнула, Герцог поцеловал ее в губы. — Спи.

Фелиция свернулась калачиком рядом. Несколько мгновений спустя она провалилась в сон. Мейсон обвился вокруг ее тела, дрожа внутри.

Фелиция была достаточно храброй, чтобы идти в гробницу и столкнуться с опасностью, но так боялась снести стены между ними. Что нужно, чтобы она имела такую же смелость, когда делилась бы своими эмоциями? Она достаточно заботилась, чтобы заняться с ним любовью, была достаточно храброй, чтобы сделать заявление об отношениях с ним перед Мейсоном. Что нужно сделать, чтобы она призналась, что любит его?

Наступило следующее утро, ветреное и серое. Саймон поднялся с Фелицией из постели и надел на нее джинсы. За ним последовал большой пуховик, прежде чем он уговорил ее надеть кроссовки.

Она нахмурилась, едва проснувшись.

— Еще нет семи. Куда мы?

Он сунул ей в руки чашку чая.

— Ты доверяешь мне, чтобы пойти со мной?

Он был скрытным, немного нервным. Но он никогда не навредит ей. Как она могла отказаться?

— Хорошо. Даже не намекнешь?

Герцог с мрачным выражением лица взял ее за руку и вывел из комнаты.

Перед отелем ожидала толпа репортеров, слоняющихся у входа и рванувших в бой, как только они появились.

— Харстгров изнасиловал тебя? — крикнул один.

— Ты солгала о похищении, чтобы освободить его?

— У тебя Стокгольмский синдром?

Боже, она чертовски устала от их вопросов.

— Без комментариев.

Она рванулась с места, Саймон держал ее за руку и бежал с ней. Они бросились в ожидающий лимузин, и Фелиция ждала его указаний водителю, но он ничего не сказал, когда машина отъехала.

— Что ты хочешь этим сказать? — потребовала она.

Он сглотнул.

— Ты увидишь. Тогда и поговорим.

Через несколько минут они проехали серию знакомых дорог. Здания поредели.