Узбекские повести

Видя задумчивость спутника, Игитали-ака не стал докучать ему разговорами. Когда машина въехала на неосвещенную улицу кишлака, он предложил: «Переночуйте у меня, а утром сын отвезет нас на работу». Но Давран не согласился и попросил высадить его возле шоссе.

— Хочется пройтись, подумать. Не беспокойтесь, Игитали-ака, до лагеря здесь всего три километра.

На уговоры подвезти его он наотрез отказался. Когда машина развернулась и фары перестали освещать дорогу, вся окрестность, казалось, потонула в непроглядной ночи. Но постепенно Давран привык к темноте и стал различать причудливые очертания деревьев, телеграфные столбы и строения кишлака. Он постоял, вслушиваясь в ночь, потом зашагал по пыльному проселку в сторону раскопок.

До палатки оставалось каких-то сто метров, когда ясно различимый звук заставил Даврана остановиться. Сначала это был свист. И потом снова повторился этот звук, напоминающий скрип двери. Перед глазами археолога все поплыло, и он, неожиданно для себя, сел на обочине дороги. Окрестность осветилась — человеческая фигура огромного роста, окруженная сиянием, двинулась к Даврану…

Во время своего путешествия на Эрл Ниг часто думал о том, как он встретится с родными после полета, как сложатся их взаимоотношения в дальнейшем. Оставшиеся на Унете значительно постареют, жизненного опыта у них будет намного больше, чем у космонавигаторов, да и мировоззрение их в чем-то изменится. Неудивительно, если друг, с которым он делился всеми своими помыслами, станет чужим, а единомышленник — идейным противником. Ведь за это время на родной планете пройдет бездна времени…

По окончании карантина он получил разрешение общаться с унетянами, и на него обрушилось столько новостей, столько разноречивых мнений, что он невольно стал ощущать себя каким-то чужаком среди своих. Даже с женой не получалось разговора по душам. Дети — сын и дочь — тоже отдалились от него: они росли, не зная отца. И при первой же встрече с Нигом они не удержались от обвинений в адрес старшего поколения, затеявшего безуспешное путешествие на Эрл. Нимало не смущаясь, они говорили о собственном отце, как об одном из тех, кто нанес вред обществу: провал экспедиции на далекую планету лишал унетян последней надежды. Нигу и в голову не приходило, что ему придется выслушать такое от собственных детей. Поэтому, узнав, что Фида собираются поместить в Приют, он не возмутился и даже не удивился. С тех пор как они с Кивом отправились в поиски, к ученым начали относиться еще хуже — на них сваливали все беды угасающей цивилизации.

Жена сильно постарела. Ходит с трудом. По всему видно, что старуха доживает последние месяцы. И рядом с ней — Ниг, молодой, полный энергии, прежнего своего энтузиазма. Он готов снова ринуться в космические бездны, искать в бесконечных пространствах Вселенной Надежду для унетян.

Иногда он чувствовал себя потерянным, никчемным. Прежде стремление вернуться на Унет, к жене и детям, придавало ему силы. И вот он вернулся. Но все кругом кажутся ему чужими. Даже к детям он испытывает какое-то холодное любопытство. А ведь они похожи на него. Точно таким же стройным был он в молодости. Длинные стройные ноги, короткие руки, крупная продолговатая голова… И все-таки Ниг часто задумывался о детях. Его беспокоило то, что они не обзавелись до сих пор семьями.

— Я думал, меня встретят и внуки, — сказал он однажды, когда сын и дочь собирались спать и выбирали для себя программу сновидений.

— Вы бесконечно отстали от жизни, — ответил первенец тоном, покоробившим Нига. — Уже много лет как действует постановление, запрещающее иметь детей.

— Вот как? — опешил отец.

— С тех пор как репутация ученых-естественников упала в глазах общества, для нас на первом месте стоит философия. Администраторы тоже прислушиваются к современным мыслителям. Особенно распространены идеи Мала — он говорит, что биологическое продолжение рода абсурдно, и не видит смысла в создании семьи. Сначала его последователи женились или выходили замуж, отдавая дань традиции. А теперь и в этом не стало необходимости. После декрета о запрещении деторождения были повсюду созданы Дворцы любви. Все мы живем в последние времена цивилизации, так пусть ее закат будет пышным и прекрасным — так говорим мы, последнее поколение Унета.

— Это философия эгоиста и невежды, — воскликнул Ниг. — Жить для наслаждения, не имея никаких обязательств перед, прошлым и будущим! Вы нарушаете великий закон жизни — она никогда не может прерваться сама по себе. Только насилие или катастрофа могут остановить ее. Подлые идейки Мала — кредо врага жизни… Посмотри, как прекрасен, как богат еще красками доставшийся нам от предков мир! Да, мы преуспели в разрушении нашей колыбели, но жизнь не замерла в ней. Наше солнце по-прежнему щедро шлет свои лучи всякому живому существу, зеленые валы океана все так же, как и при наших прадедах, бьются о каменные груди утесов… И наша великая культура — теперь она подобна увядающей ветви, но брызните на нее животворной влагой новых, оптимистических идей, и она вновь зазеленеет…